Когда честного человека одолевают сомнения, они становятся настолько мучительны, что отравляют ему жизнь. Напрасно Бютуар старался разобраться, в чем здесь дело: «немец», «француз», «героизм» — все это стало для него ничего не значащими словами, бессильными заслонить действительность, а действительностью было то, что он убил такого же человека, как он сам, с таким же, как у него, сердцем и таким же мозгом, — этот мозг он видел своими собственными глазами и даже трогал его.
Вот почему еще до того, как Бютуара привели в полный порядок, он пришел к следующему выводу:
«Никакой я не герой, а самая последняя сволочь!»
Этой своей мыслью он ни с кем не поделился, но в наказание себе решил бросить пить: из-за вина-то он и начал геройствовать.
Погостив у себя дома, на юге, посвежев и окрепнув, Бютуар вернулся в свое подразделение. Товарищи хотели «обмыть» его возвращение, но он отказался:
— Спасибо, ребята, только теперь баста: больше уж на вино меня не потянет.
Пораженные столь загадочным и нелепым ответом, приятели стали настаивать:
— Да брось ломаться, давай по маленькой!
Тогда Бютуар рассердился:
— Да вы что? Вы за кого меня принимаете?
Больше он ничего не сказал и вина так и не выпил.
Теперь Бютуар мужественно пил только воду: первое время краснел, но потом обтерпелся. Он лгал, уверяя, что к вину его не тянет, но от этой лжи сердце его ликовало.
И на этом Бютуар не остановился.
После демобилизации он снял медаль и стал носить ее в кармане, а как-то раз, когда окружающие завели разговор о его подвиге, собрался с духом и сказал:
— Что ни говори, а ведь он тоже был человек.
— Человек? А вы, случаем, не переметнулись к немцам? Нет, вы только послушайте, что он говорит!
Бютуар давно уже не был героем в собственных глазах, а теперь и другие пришли к тому же выводу.
Два рассказа
Перевод Р. Титовой
Он пошел на войну добровольцем. Его отправили в Марокко>{18} на пароходе 1 октября 1925 года. В тот день многие отплыли вместе с ним, а сколько еще отправилось позднее. Кое-кого соблазнили посулы правительственных вербовщиков, пропагандистов и военной администрации, ловко заманившей их в сети, другие попались на удочку газетным писакам, в задачи которых входит широко рекламировать блага французской цивилизации во всем мире вообще и в Марокко в частности.
Солдат Оливье Бонорон ничем не выделялся среди остальных новобранцев, которые, как муравьи, копошились на судне. Но мы сейчас остановим свой взгляд именно на нем, потому что он нам понятен, да и вызывает у нас сочувствие.
Молодой этот парень, искренний, симпатичный и не очень развитой, может служить характерным представителем тех юношей, которые по собственному почину пошли на войну, — так же, как и они, Оливье Бонорон не успел еще осознать, что такое жизнь, что такое смерть, и не разглядел всей чудовищной лжи, существующей в нашем мире.