Ждать, как ни странно, пришлось недолго. Как потом выяснилось, старший жрец, увидев вошедшие в гавань неизвестные корабли, сам поспешил на помощь тем, кто оставался охранять бухту от высадки десанта осенённых Триединым во главе храмовой дружины, в которой уже оставалось едва две трети воинов. Мальчишка-гонец попался навстречу спешащим на помощь бойцам и, запыхавшись, передал слова неизвестного. Жрец словно споткнулся, потом переспросил:
– Он сказал: из Славграда? – не веря услышанному, но мальчишка повторил именно это название…
…– Значит, вас две тысячи?
– Воинов две тысячи. Остальные – наряд корабельный. Ещё столько же. Сам видишь, корабли у нас не маленькие. – Неизвестный воин показал рукой назад.
Жрец перевёл взгляд на громадные лодьи, крашенные в чёрный цвет, чтобы было незаметнее, вздохнул:
– А их – тридцать тысяч. Не будет толку, коли вы головы сложите вместе с нами зря.
– Уверен, жрец?
Не было привычного Радомиру почтения во взгляде воина, не было и особого уважения. Просто обычное поведение младшего по возрасту перед старшим, но не как перед служителем Святовида. И почему – к сожалению, знал старший храмовый жрец… Знал…
– Всё равно вина наша перед Славградом безмерна. Да и перед всем племенем славянским тоже… Не примем мы помощи в ратном деле. Но коли можете, спасите детей и женщин, что в граде собрались. Примите на палубы. А мы уж постараемся смертью своей грехи тяжкие искупить. Перед народом нашим, перед землёй родимой…
Изменилось нечто в лице воина. Поднялся он с бревна, на котором сидел. Склонил впервые с уважением голову, с которой шелом снял.
– Коли так решил, жрец, да будет с тобой благословение наших богов – Перуна-воителя и сына его, Маниту-сеятеля. Веди людей сюда. Всех заберём. Никого не оставим…
…– Шевелитесь! Давайте скорей!
Но никого подгонять не было нужды – все и так спешили, как могли. Ночное время летом короткое, а увидят воины Проклятого истинными, что уходит из цепких лап добыча – пойдут на штурм не раздумывая. И тогда…
– Чего застыла, жёнка? Кого ждёшь? Давай на борт! Бросай всё. Сама иди и дитя своё забери, бестолковая!
Стоящая у широкой сходни молодая женщина в богатой одежде вдруг бросилась навстречу спешащему к ней дружиннику из арконских, упала к нему на грудь, заплакала, а тот стал ласково гладить по голове её, ребёнка лет трёх-четырёх, которого та держала на руках, и Славградский ратник притих. Навеки ведь прощаются. Никогда больше не встретятся. Если в Ирии только…
…– Паруса – вздеть!
Хлопая прочной тканью, треугольные снасти вновь поползли на мачты. Флот Славграда покидал гавань Арконы, отказавшейся от военной помощи. Но зато на его палубах находилось почти пять тысяч женщин и детей. Ни один славянин мужского пола, кроме грудных и не умеющих ходить, град не оставил.