.
Несмотря на всю их обоснованность, подозрения Маркополоса были встречены в Комиссии по ценным бумагам и биржам в штыки. Его первые жалобы, направленные в Бостонский офис Комиссии в 2000 и 2001 годах, так и остались без рассмотрения{537}. Однако Маркополос проявил настойчивость, и в ноябре 2005 года уже Нью-Йоркский региональный офис, под юрисдикцию которого подпадал Мейдофф, решил провести расследование. Это было поручено руководителю офиса Меган Чеунг и штатному адвокату Симоне Сух{538}. Однако оказалось, что они, как и назначившая их Дориа Бахенхаймер, гораздо больше подозревали самого жалобщика, то есть Маркополоса, чем того, на кого он жаловался, – Мейдоффа. Все три сотрудницы полагали, что Маркополос преследует какие-то собственные интересы. Бахенхеймер высказалась однозначно: Маркополос не кто иной, как «наемный убийца»{539}. Между ним и командой, привлеченной к расследованию, существовали кардинальные культурные противоречия. Бахенхеймер снова и снова повторяла, что заявления Маркопулоса не более чем «теории». Он не отвечал критериям осведомителя, принятым у юристов, поскольку таковым признавался лишь тот, кто располагал инсайдерской информацией и мог выступить в суде с заслуживающими доверия свидетельствами{540}. Смягчению отношения юристов мало способствовал тот факт, что разъяренный Маркополос оскорбил Чунг в телефонном разговоре, высказав нелестное мнение о возможностях Комиссии{541}. Поэтому, когда Мейдофф в установленном порядке пришел в Комиссию по ценным бумагам на собеседование с Чунг и Сух, те уже вполне созрели для того, чтобы попасться на крючок, как впоследствии выяснилось, одного из самых ловких фишеров в мире. Они не нашли никаких признаков мошенничества в его действиях, и дело было закрыто в полном соответствии с процедурными нормами.
С нашей точки зрения, наибольший интерес представляют даже не детали дела Мейдоффа, а то, что это указывает на достаточность финансирования Комиссии для реализации ее функций в более широком контексте. Невзирая на то что от ее имени, несомненно, выступали преданные государственным интересам чиновники, стремящиеся поддержать репутацию своей организации и верящие в ее миссию, это не гарантировало отсутствия ошибок{542}. Команда юристов выказала недостаточное понимание мотивов и содержания обращений Маркополоса. Вполне возможно, многих недоразумений удалось бы избежать, если бы это дело поручили кому-нибудь из опытных финансистов. Кроме того, не исключено, что, если бы не деморализация, неразрывно связанная с характерным для Новой истории неуважением к законодателям, и не разрыв между трудовой нагрузкой и уровнем зарплат, обращение Маркополоса и/или защита Мейдоффа были бы восприняты иначе. Мы никогда не узнаем, был бы результат другим, если бы Комиссия получила более щедрое финансирование. Но нам точно известно, что расследование велось не на должном уровне, и это вполне соответствует старой пословице «Каждый получает то, за что платит». Четвертая часть от одной сотой цента – это не много; скаредное финансирование органов власти поощрялось постоянно и не только по отношению к Комиссии по ценным бумагам и биржам, но и вообще в русле концепции Новой истории о том, что «правительство является проблемой».