— Раздевайся.
— Ох, озорница, — с улыбкой в голосе отозвался тот и, прихватив со стола лампу, вошёл в баню.
Язык немел и норовил безвольно повиснуть, но я заставила его произнести:
— Попробуешь сбежать — привяжу и… и… изнасилую.
Хмыкнув, Жаме поставил лампу у двери и попробовал уложить меня на спину, но я отрицательно покачала головой, позволив миру немного кружиться, и потянулась к его ремню.
— Погоди, сам, — оттолкнул мои руки Жаме и мгновенно справился с застёжкой и завязками.
Выправив рубашку, он снова принялся гладить и мять мои груди, но жжение внутренностей загораживало остальные ощущения. Я легла и обмерла от суеверного ужаса: вот сейчас, ещё немного и…
Лоб Жаме покрылся испариной, он быстро его отёр, глаза забегали.
— Погоди, — Жаме вышел в предбанник, забулькала жидкость, что-то звякнуло. Стукнулось о стол. — Ты там…
Снова булькнуло, и вернулся Жаме уже с чашкой. Добавил в неё воды. Приподнял меня. Холодная чашка коснулась губ, мерзкий запах вгрызался в нос. Я отрицательно качнула головой, разомкнула губы сказать «Нет», и в рот хлынула острая жидкость, а когда я сглотнула, рухнула в желудок теплом. Тепло разливалось, опутывая тело и мысли, вытапливая страх, малейшие тревоги. Всё казалось таким лёгким, таким… решаемым. Я сделала глоток, и ещё, и ещё…
— А теперь на четвереньки, — Жаме отбросил чашку и стал ставить меня на четвереньки.
Вроде у меня две руки, две ноги, и нас всего двое, а умудрялись путаться. Пару раз хихикнув, я смогла устоять, и Жаме потянул с меня штаны. Сухие тревожные руки огладили полушария ягодиц, пальцы погладили между ног — ощущения приходили будто издалека. Тень Жаме стягивала штаны, ласкала себя, быстро вскидывая локоть. Я прыснула в кулак.
Минутное дело затягивалось.
Что-то мягкое коснулось меня между ягодиц, потёрлось. Я ждала. Ждала. Жаме потёрся об меня. Ничего особенного не происходило. Чуть отодвинувшись, снова поглаживая меня между ног, Жаме дёргался.
Процедура как-то неоправданно затягивалась.
Вздохнув, я оглянулась через плечо. Разглядывая мой зад, пыхтя и багровея, Жаме отчаянно дёргал сморщенное, короче указательного пальца хозяйство.
— Сейчас-сейчас, — он заголил тёмную головку, плюнул на пальцы и обтер её. — Сейчас поднимем.
Спазм дёрнул мой левый глаз, снова и снова.
Я проклята, да? Это точно какое-то проклятие, и действует оно только на магов.
К горлу подкатила тошнота, застряла комом на полпути. Натянув штаны, я села и уставилась на вялое хозяйство Жаме. Тот уже трясся, ругался сквозь стиснутые зубы и дёргал так, словно собирался оторвать.