Дышать стало немного тяжело. Конечно, ведьм с детства приучают думать о первом разе как об исключительно ритуальном процессе — не акте любви или разврата, но одно дело осуществить это по стандартной процедуре, а другое — тайком, пытаясь кого-нибудь с ходу соблазнить. И даже не объяснишь зачем. Вдруг шантажировать нарушением закона удумает?
— Вы себя хорошо чувствуете? — Вангри беспокойно заглядывал в глаза. — Вы так побледнели.
— Голова слегка закружилась, это от голода, — отмахнулась я, а у самой булочкам в стиснутом страхом желудке было так тесно, что они норовили вылезти.
— Тут недалеко таверна, могу проводить, — махнул рукой Вангри. — Даже угостить могу.
— Нет, спасибо, это скоро пройдёт. Я поем дома, а сейчас давайте навестим господина Бейля.
Вангри отставил локоть, предлагая взять его под руку. Вздохнув, я опустила ладонь на жёсткое сукно его рукава.
«Сейчас пойду и соблазню, ничего сложного… только какой он, этот маг? — к горлу снова подкатила тошнота. — Спокойно. В списке ещё двое, должен же попасться хоть один нормальный и сговорчивый… Теоретически».
ГЛАВА 16
В которой раскрывается тайна гомункулов
Гомункул — созданное для чёрной работы подобие человека, не обладающее душой, волей и магией.
Из глоссария учебника для первоклассников
— Э-э, — только и смогла выдавить я, увидев над коваными воротами надпись: «Дом призрения».
Расплатившись с возницей, Вангри спрыгнул на мостовую и протянул мне руку:
— Прошу.
Опираясь на сухую ладонь, я спустилась на землю и оправила подол: «Мм, может, Бейль целитель? Или директор?» Ноги подозрительно ослабели.
Открыв калитку, Вангри придержал её для меня. Заходить не хотелось.
«Надо».
На невысокое крыльцо выглянула старуха:
— Вы к кому?
— К господину Бейлю, — Вангри осторожно подтолкнул меня в спину.
«Надо».
Старуха распахнула дверь, и меня обдало тошнотворным духом лекарств и испражнений. Я качнулась назад, несколько секунд помедлила… «Надо» — и шагнула внутрь. В сумрачном коридоре от резких запахов наворачивались слёзы, кряхтение и стоны оглушали, я словно в другой мир попала. Мир, где время тянулось мучительно медленно, а каждый гулкий шаг длился вечность.
Наконец дверь со скрипом отворилась в освещённый солнцем задний двор. Я шумно вдохнула, но даже здесь воздух был тяжёлым, с горькой примесью.
Три яблони уныло шелестели над кругом из кресел, в пяти из них полулежали старики в пижамах, в крайнем — белобрысый мужчина.
— Вон он, — старуха указала на мужчину.
Ресницы белобрысого дрогнули, он покосился на нас. Штаны у него на бёдрах подозрительно вздулись, словно вокруг них, как младенцу, намотали тряпку. Судя по запаху, так и было. Но тусклые глаза Бейля смотрели довольно осознанно.