– Представление начинается. Верно, этот молодец всю свою жизнь паясничал по ярмаркам.
Однако человек, которого мы теперь ясно увидели перед собой, вовсе не походил на паяца. Это был сухопарый и сгорбленный старик; его красивое лицо, изрытое глубокими морщинами, напоминало скорлупу грецкого ореха, но сухая фигура отличалась замечательной мускулистостью, а глаза необыкновенным блеском. Черты лица были резки и крупны, как у каменных статуй, найденных в развалинах Юкатана; вообще, я не встречал такой тип среди современных мексиканцев. Его одежда состояла из широкого балахона белой бумажной ткани, схваченного на левом плече золотой пряжкой и богато вышитого блестящими зелеными перьями. Такие же блестящие зеленые перья были воткнуты у него в прическу на макушке головы. Обувь этого человека представляла нечто среднее между сандалиями и мокасинами; на ней также повторялись священные цвета – зеленый с белым, а на грудь ему ниспадало несколько золотых цепей превосходной работы. Не говоря уже о внушительности обстановки, эта одежда – особенно блестящие зеленые перья, служившие символическим украшением, – убедили меня, что я вижу перед собой духовное лицо высокого сана, а торжественная обстановка не позволяла больше сомневаться, что перед нами сам верховный жрец ацтеков, грозный Итцакоатль. В данную минуту могущественный повелитель азтланеков был вне себя от бешенства. Янг сделал по этому поводу крайне непочтительное, но зато верное замечание:
– Ишь ведь, как его разобрало!
В самом деле, с проворством, удивительным для его лет, взбешенный Итцакоатль вскочил со своего трона и, указывая на нас высокомерным жестом, спросил, почему мы не были обезоружены.
Эти слова смутили и поразили меня и фра-Антонио.
Командир судна совершенно растерялся: ведь, по его мнению, мы вовсе не были вооружены. Он не осмелился возражать, но, очевидно, не знал, как ему поступить, и неподвижно стоял на прежнем месте. Мне показалось, что сам верховный жрец как будто слегка сконфузился, признавая несообразность между собственным пониманием подобных вещей и полным неведением их со стороны своего подчиненного. Он разъяснил офицеру свое приказание обезоружить нас, прибавив, что сами боги открыли ему разумение великих тайн, недоступных прочим смертным. Мы с фра-Антонио многозначительно переглянулись между собой. Уж, конечно, ни одно божество древних мексиканцев не имело понятия ни о ружьях системы Винчестера, ни о револьверах с механическим взводом!
Тем не менее офицер поспешил исполнить строгий приказ, когда понял, что следует делать. Он бесцеремонно схватил ружье Янга, висевшее у него на перевязи через плечо, и хотел снять его. Но грузовой агент нимало не желал покоряться такому самоуправству. Он сам схватил оружие, отпрыгнув шагов на шесть от офицера, взвел курок и прицелился прямо ему в сердце, спрашивая нас: «Не уложить ли мне этого нахала?»