Но во время этого любопытного и крайне интересного столкновения между первобытной и возвышенной, глубокой религией, практическая жизнь шла своим чередом и организация нового правительства и армии быстро подвигалась вперед. Первая задача была достигнута сравнительно легко: большинство членов совета прибыло с нами из Кулхуакана и им оставалось только приспособиться к новым условиям, чтобы пустить в ход уже готовую административную машину. Они были приятно удивлены, убедившись, как скоро совершился такой важный переворот. В высших классах, откуда выходили исключительно правительственные лица, чувство ненависти к верховному жрецу, вызванное его жестокостью и деспотизмом, было до того сильно, что все обрадовались возможности восстать против общего тирана. В каждом городе долины уполномоченные совета встречали горячий прием, и новое правительство было признано повсюду, исключая столицу да несколько деревень по берегу озера, расположенных у самых ее стен. Организовать армию было гораздо труднее: здесь приходилось преодолеть много духовных и материальных трудностей; прежде чем выставить против врага действительно грозную военную силу. Собственно регулярного войска, то есть вполне обученных и дисциплинированных солдат, было у нас немного, потому что основной состав армии остался верен верховному жрецу и не покинул Кулхуакана. К нему примкнули гарнизоны из других городов, не желая подчиняться новому правительству, провозглашенному городскими властями. Их примеру последовали все жрецы, а также немногие из высших классов, дорожившие прежним порядком вещей. Это всеобщее передвижение, по крайней мере, имело ту выгодную сторону, что давало нам возможность беспрепятственно заниматься своим делом и таким образом принесло свою долю пользы.
Ядром нашей армии служил полк Тицока, превосходно организованный и исполнявший раньше важную обязанность охраны загражденного прохода. Сверх того в нашем распоряжении было несколько сотен солдат, прибывших с нами из Кулхуакана. Из числа этих людей мы могли выбрать офицеров для командования отрядами, составленными почти целиком из тлагуикосов. Чтобы организовать главный состав своей армии, вожди восстания придумали смелый план: они соединили полудиких рудокопов с их бывшими надзирателями и конвойными, которые до сих пор, само собой разумеется, представляли предмет непримиримой ненависти каторжников. Теперь же эти две враждебных категории людей поневоле сделались товарищами. Такая неожиданность до того поразила обе стороны, что никто из них не подумал сопротивляться, и прежние враги ввиду общей опасности согласились действовать заодно. Я, собственно, с самого начала подозревал, что тлагуикосы были заранее подготовлены к восстанию. Хотя Тицок давал мне самые уклончивые объяснения на этот счет, но я помню, с какой решительностью упомянул он о том, что рабы примут деятельное участие в восстании, если оно осуществится. Да и после нашего прибытия в Гуитцилан у меня не раз являлось подозрение, что у начальника стражи происходят таинственные переговоры с рудокопами. Из этого можно было ясно заключить, что семена революции посеяны здесь уже давно и успели созреть. Но из всех трудностей, с которыми нам пришлось столкнуться, самой серьезной являлся недостаток оружия. Главный арсенал азтланеков находился в Кулхуакане и почти все военные запасы были в руках верховного жреца. К счастью, транспорт закаленного золота, который мы видели на пристани, остался неотправленным в сокровищницу и послужил нам материалом для выделки наконечников копий и дротиков, а также мечей. День и ночь в кузнечных горнах оружейных мастерских Гуитцилана пылал огонь и кипела усиленная работа. Луки и мечи нельзя было изготовить в такое короткое время в достаточном количестве, но пращами мы могли безо всякого затруднения снабдить все наше войско; ацтеки необыкновенно ловко владеют этим оружием, так что оно является страшным средством нападения в их руках. Много времени ушло на выделку щитов; Тицок и другие офицеры, бывшие с нами, придавали этому большое значение, хотя мои товарищи доказывали им, что такой способ обороны теперь совершенно оставлен европейцами. Они говорили нам, что ацтеки не могут сражаться без щитов, и если их лишить этой военной принадлежности всех диких народов, то ими овладеет паника.