Несмотря на то что он мало спал, мужчина совершенно не чувствовал себя утомленным. Он мог бы еще несколько часов без устали лежать вот так и смотреть на нее. От этой мысли, подсказанной Нику сердцем, ему стало по-настоящему страшно.
До той ночи он считал, что выражение «заниматься любовью» придумали женщины, для того чтобы красивее описать похоть, возникающую между мужчиной и женщиной во время совокупления, и придать больше смыла этому слиянию тел. Но с появлением в его жизни Мередит прошлое словно перестало существовать для него, а после этой ночи, похоже, для него прекратил свое существование и весь остальной мир. Ночью он узнал разницу между похотью и любовью. Из-за Мередит вычурное выражение приобрело свой истинный смысл.
Больше он не мог закрывать на это глаза. Гнев на Мередит давным-давно угас, если он вообще когда-либо по-настоящему на нее сердился. Ее обман был вполне ему понятен. Возможно, он с самого начала понимал мотивацию ее поступков, но воспользовался своим раздражением для того, чтобы воздвигнуть между ними стену, помешать их сближению. Глядя на Мередит, Ник понимал, что любит ее. Это чувство ослабляет и разрушает человека, делает его уязвимым, приносит страдания и муки…
У него оставался лишь один выход.
Мередит, выйдя из кареты, встала лицом к знакомому до боли фасаду Оук-Рана. День клонился к вечеру. Солнце, пробиваясь сквозь облака, озаряло лучами стены дома, словно приветствовало ее. Мередит перевела взгляд на Ника. Она была рада тому, что вернулась домой, что вместо Лондона он поехал с ней в Оук-Ран.
Входная дверь распахнулась. В проеме появилось широкое, улыбающееся лицо Мари. До сих пор Мередит даже не подозревала, как же она скучает по экономке. Ей казалось, что со времени расставания прошла целая вечность, что за время ее отсутствия Оук-Ран словно усох. Подхватив подол платья, графиня бросилась в широко раскрытые объятия Мари. Освободившись от ее рук, Мередит услышала, как Ник говорит кучеру:
– Только багаж леди. Мой оставь здесь. Распорядись, чтобы запрягли свежих лошадей.
Радость увяла. Женщина повернулась к мужу.
– Ты не останешься?
– Поеду дальше, когда запрягут свежих лошадей.
В глубине глаз графини сгустились сумерки.
– Уже поздно. Разве ты не хочешь остаться хотя бы на ночь?
Ник ничего не ответил. Впрочем, в этом не было особой необходимости. Обо всем сказало решительное выражение его лица.
– Когда ты вернешься? – Она ненавидела себя за этот вопрос, но не смогла сохранять видимость равнодушия по поводу его отъезда.
Мужчина пожал плечами, не глядя ей в глаза.