— Ты што, Филя? — спросила мать, выпустив из рук крышку сундука. — Али што забыл?
Устинья Гавриловна сладко заулыбалась и с притворным добродушием заметила:
— Хлопочет! Мужик настоящий! Опора тебе, Марья!
Филька насупился и даже не взглянул на старуху.
— Чего она тут шляется? — грубо спросил он.
У Марьи от неожиданности подкосились ноги. Присев на сундук, она протянула руку в сторону парнишки и крикнула:
— Окстись!.. Сдурел, Филька? Ты што это говоришь?
— Говорю, — враждебно повторил Филька. — Говорю: гнать ее надо!
— Ай-яй-яй! — заохала Устинья Гавриловна, и вся сладость и вся ласковость слиняли с ее лица. — Царица небесная! До чего парнишка дошел! Без уваженья к матери!.. Страм, стыд! Ай-яй-яй!
Марья вспыхнула:
— Како тут уваженье?! Што мать, што собака — все едино!
Отлипая от двери и не слушая ни матери, ни нежеланной гостьи, Филька прошел на середину избы и погрозил кому-то кулаком:
— Здеся коммуна, — повторяя чьи-то слова, веско промолвил он. — А она — зловредная кулачиха! Постановлено, чтоб выезжала, ну и не шляйся!..
— Ну-к, я пойду! — обиженно и гневно заявила Устинья Гавриловна.
— А узелочек?.. — замахнулась Марья и испуганно осеклась: старуха метнула в нее предостерегающим, пылким взглядом.
— Пойду! — многозначительно повторила Устинья Гавриловна. Она направилась к двери. Филька настороженно и подозрительно посмотрел на нее и что-то пробормотал. Марья суетливо поспешила за старухой:
— Ужо провожу тебя, Устинья Гавриловна!
Проводив старуху, Марья быстро вернулась в избу. Здесь она кинулась к Фильке и стала кричать на него истошно и плаксиво. Парнишка молчал и, хмуря белесые брови и наклонив упрямо голову набок, слушал ее. И филькино молчание хлестало Марью пуще кровной и въедчивой обиды.
— Нет на вас, гадов, управы! — задыхаясь, в заключение прокричала Марья. — На людей хуже псов кидаетесь! Вот беда, отца тута нету, взгреб бы он тебя, отстегал бы ремнем, выбил бы дурось из головы!..
— Бить теперь не позволят! — отозвался, наконец, Филька и усмехнулся криво и зло.
— Не поглядел бы Влас! Исхлестал бы в кровь!
— Ладно! — буркнул Филька и вышел из избы.
Марья немного успокоилась, прислушалась к филькиным шагам, когда они затихли, открыла сундук и из-под самого низа достала сверток, который принесла ей когда-то Устинья Гавриловна. Она подержала его в руках, пощупала. Холстяная тряпка была туго обмотана бечевкой. Под холстяной тряпкой прощупывалось что-то твердое.
Марья задумалась. Вот сколько времени лежал у нее этот сверток и ее нисколько не томило любопытство, а сейчас потянуло посмотреть, что это сберегла Устинья Гавриловна, об чем она так взволновалась, когда помешал Филька?