– Не знаю. – Дагена села рядом. – В ближайшие дни в меню – только конина, – добавила она еще.
– Я догадалась. Скажи лейтенанту, что конину я есть не стану.
– Сама ему скажешь. – Подруга вытянулась рядом. – Верданно? – блеснула догадливостью Дагена.
– Да. Дядя меня убил бы, узнай он. А остальные от меня отреклись бы.
– Поговори с ним. У солдат еще есть немного сухарей и тех мясных полос, что пару тысяч лет тому назад были коровами. Каждый охотно поменялся бы ими с тобой за порцию свежего мяса. А если уж говорить о солдатах… – Дагена сделала паузу. – Что ты о них думаешь?
– Твердые, упорные, неплохо сражаются. Им можно доверять. Добились уважения верданно, а это штука, удавшаяся не многим.
– Откуда знаешь?
– У нескольких – кавайо.
– Пфе! Вели караван, а значит, наверняка купили. В чаардане…
– Нет. На ножнах их вытравлены родовые знаки. Такое оружие ты можешь либо добыть в бою, либо получить в подарок. С той поры, как я живу у Калевенхов, дядя не подарил кавайо с родовыми знаками никому. Даже в нашем чаардане. А этот лейтенант упоминал только, что Фургонщики уже схлестнулись с кочевниками, хотя некоторые из его людей выглядят так, словно недавно сражались.
– То есть не просто достойны доверия, но еще и скромны? Просто мед на сердце…
– А ваша княжеская милость не может делать это в тишине? Спать охота.
– Конечно, дорогая Инра, конечно.
Минутку они лежали молча.
– Кайлеан?
– Я сейчас тебя ударю. Что?
– До меня только-только дошло, что, пока нас нет и нет Ласкольника, всем командует Кошкодур.
Кайлеан секунду-другую молчала.
– Знаешь, Даг? Мы – боги ведают где, в обществе безумной девицы боги ведают, откуда и банды солдат, выглядящих так, что смогли бы они перепугать и демона. Не знаем, как отсюда выйти, у нас нет воды, а если выход найдем, то наверняка разобьемся о скалы. Но ты все равно умеешь сказать мне то, что заставляет меня переживать.
Мокрая солома, подгнившая листва, трава и влажные ветки горят медленно, давая немалое количество дыма. Только вот когда ветер подул в сторону гор, центр лагеря утонул в седых клубах. Как и съезд с рампы.
По поданному знаку в нескольких местах в огонь подбросили сушняка, а пламя сперва приугасло, будто удивленное щедрым даром, а после выстрелило языками высотой в тридцать футов. Это был элемент представления, кочевники должны увидеть живой огонь, чтобы поверить, будто их обстрел принес желаемый результат.
«Все – притворство, – подумала она, сидя на ступеньках боевого фургона братьев. – Это один из элементов войны, о котором мало кто вспоминает – по крайней мере в песнях, славящих победу над врагом. Подловить его, обмануть, убедить, что то, что он видит, – является тем, к чему он стремится. Что пара десятков фургонов, наполненных соломой, листьями и привезенными из-за гор свежими ветками, – это большой пожар, пожирающий сердце лагеря неприятеля».