«И это будет хорошей наукой для остальных. Не пытайтесь добраться до Черного Ястреба, мои Сыны. Возможно, он и одноног, но когти от этого не менее остры, чем всегда».
Йавенир взглянул на стоящую рядом невольницу. Нет, не невольницу – он не думал о ней так уже долгие месяцы. С момента, когда ее чудесное целительное прикосновение развеяло в его сознании туман старческой немочи, а мускулам вернуло бодрость, которой он не помнил многие годы. Если бы не она, этим псам-Фургонщикам и вправду могло удасться застать его врасплох.
«Кровь, пролитая нынешней ночью, жертвуется ей, как и победа завтрашнего дня. Она заслужила».
Воины, которым придется идти в первую атаку, готовились старательно. Держали большие плетеные щиты, обложенные свежесодранными шкурами, легкие лестницы, веревки с крюками, которые собирались забрасывать на фургоны, чтобы их раздвинуть; вязанки фашин и хвороста, баклаги и кувшины. Большинство отложили луки, слабо полезные в темноте, взяв вместо них в руки сабли, топоры, тяжелые ножи, дротики и копья. На набитые кафтаны набросили панцири из жесткой кожи.
Отец Войны улыбнулся. Его люди умели быстро превратиться из умелой конницы в упорную, боевитую пехоту. Может, и не так хорошо вооруженную и вышколенную, как имперская, но не уступающую ей отвагой и ожесточенностью.
Он махнул рукою, и в темноте раздались звуки свистков. Началось.
Лагерь верданно был виден издалека, потому что над фургонами горели факелы. Выглядел он словно цветок – и, кажется, он именно так и назывался, Йавениру же приходилось сражаться с так поставленным лагерем лишь единожды. Это было во время первой войны с Фургонщиками и закончилось резней всех, кто находился внутри. Только вот тот караван насчитывал каких-то шесть сотен фургонов, а этот – вдесятеро больше.
В десять раз больше жаждущих глоток.
Йавенир взмахнул рукою снова, свистки унесли весть в ночь, и идущие впереди штурмовых отрядов воины зажгли факелы. По одному на группу.
Вокруг каравана запылали все новые и новые огни. Десятки и сотни. Не всех их несли кочевники штурмовых отрядов, но это тоже был элемент игры на страхах врага. Пусть знают, что мы идем. Пусть видят сотни огоньков и задумываются, за какими движется смерть, а какие несут одинокие люди. Пусть распылят силы вдоль всей линии обороны. Когда мы займем позиции, все факелы погаснут, оставляя наших врагов с сердцами, охваченными страхом.
«Огонь, – ухмыльнулся он, – истинный союзник захватчиков. Неудержимая сила, прущая вперед, кормящаяся всем, что может переварить». Йавенир видал уже, как его жереберы раздували пламя, плавившее камень. Здесь не будет нужды в таком усилии, дерево, пусть и специально защищенное, остается деревом.