Он [Берхтольд] знает, что война против Сербии может повлечь за собой войну с Россией, но Россия ведет политику, которая в будущем ставит себе целью образование союза Балканских государств, включая туда и Румынию, с тем чтобы в удобный момент использовать этот союз против монархии [Габсбургов]. Он полагает, что Австрия должна учесть, что ее положение при такой политике будет становиться все хуже и хуже, в особенности потому, что пассивное отношение со стороны Австро-Венгрии будет истолковано южными сербами и румынами, находящимися в ее пределах, как признак слабости; благодаря этому возрастет притягательная сила обоих пограничных государств.
Из всего сказанного им логически вытекает, что Австрия должна опередить своих врагов, заблаговременно рассчитаться с Сербией и тем положить конец движению, которое уже находится в полном разгаре. Позже это будет уже невозможно»[74].
В продолжительной дискуссии, занявшей все утро и послеобеденные часы, министры, за исключением Тиссы, в общем, поддержали Берхтольда. Затем Конрад сообщил секретные военные планы, которые он просил не заносить в протокол. Прения не привели к полному соглашению. Тисса желал, чтобы Сербии были предъявлены конкретные требования, но настаивал, чтобы Сербии не предъявляли нарочито тяжелых требований, которые она не может принять, и чтобы требования не облекали в форму ультиматума. Он выразил также настойчивое желание ознакомиться с этими требованиями перед их отправкой, дабы не оказаться снова поставленным перед «совершившимся фактом». Но остальные министры приняли сторону Берхтольда против Тиссы и признали, что
«чисто политическая победа, даже если она закончится вполне очевидным унижением Сербии, не будет иметь никакой цены. Поэтому требования, которые будут предъявлены Сербии, должны быть таковы, чтобы можно было наперед предвидеть, что они будут отвергнуты, и таким образом будет подготовлен путь для радикального решения вопроса военным нападением».
В отношении военных приготовлений Тисса сумел отстоять свою точку зрения, что не следует предпринимать мобилизацию, пока сначала не будут предъявлены и отвергнуты требования, а вслед за ними и ультиматум.
В докладной записке, составленной им 8 июля, Тисса продолжал настаивать на целесообразности своей первоначальной дипломатической программы, рекомендовавшей привлечение Болгарии. Но ввиду того, что на Совете министров, происходившем накануне, все единодушно высказались против него, он главную часть своей обширной записки посвятил тому, что теперь являлось самым основным вопросом тайной дипломатии в Вене: нужно ли, как настаивал Тисса, облечь требования, предъявляемые Сербии, в вежливую форму, так чтобы нота, хотя и унизительная, могла быть принята Сербией? В таком случае в ней должны быть изложены конкретные претензии и предъявлены такие требования, принятием которых Австрия готова была бы bona fide (искренне) удовлетвориться. Или же, как того желали Берхтольд и большинство министров, требования должны представлять собой общий обвинительный акт, предъявляемый Сербии в виде ультиматума, нарочито составленного таким образом, чтобы вызвать немедленную войну.