Более основательный английский ученый – Сетон-Уотсон, много писавший о Балканах и долгое время энергично выступавший в защиту южных славян, был весьма смущен разоблачениями Иовановича. Но он не в состоянии заставить себя поверить им. В 1925 году он заявил:
«Вся статья Иовановича написана в небрежной наивной манере воспоминаний, а автор ее, по-видимому, совершенно не отдает себе отчета, сколь убийственны его признания, если понимать их буквально… На обязанности Белграда лежит теперь доказать, что либо сведения, которыми он располагал, были совсем не так определенны, как утверждает Люба Иованович, или что он сделал надлежащее предупреждение об опасности, о чем нам до сих пор не известно. Так оставить это дело едва ли возможно. Общественное мнение в Европе и Америке теперь больше, чем когда-либо, интересуется проблемой ответственности за мировую войну, и оно в праве потребовать от Любы Иовановича и от его начальника Пашича исчерпывающих и подробных объяснений».
Несколько позже Сетон-Уотсон лично отправился в Сербию, чтобы потребовать этих объяснений и заставить Иовановича или взять свои слова обратно или как-нибудь объяснить их. А если бы это не удалось, то он хотел заставить сербское правительство, чтобы оно восстановило свою репутацию и подробно сообщило все, что ему было известно о заговоре 1914 года. Но он, по-видимому, потерпел неудачу во всех направлениях. Об этом свидетельствует открытое письмо, напечатанное им в загребском «Обзоре» 13 мая 1925 года:
«Больше двух месяцев тому назад я обратился к белградскому правительству с просьбой дать объяснения по поводу сообщений, сделанных Любой Иовановичем в сборнике “Кровь славянства”, относительно сараевского убийства. Но до сих пор я не получил никакого ответа…
Правда, несколько недель тому назад Люба Иованович напечатал несколько статей об ответственности за войну, но в них он обходит основной вопрос и обвиняет меня в неточном воспроизведении некоторых его предыдущих заявлений…
[Далее Сетон-Уотсон ставит два конкретных вопроса: „Остается ли Люба Иованович при своем утверждении, что в конце мая или начале июня… Пашич сказал… что некоторые лица собираются отправиться в Сараево, чтобы убить Франца-Фердинанда?” И второй вопрос: „Имел ли он именно это в виду, когда, рассказывая, как он получил по телефону сообщение об убийстве в Сараеве, он говорит: „Хотя я знал, что там готовилось”.]
Я вполне понимаю, что Люба Иованович не решается сразу прямо ответить мне. Если он ответит отрицательно, то приходится удивляться, как мог ответственный государственный деятель писать в таком легкомысленном тоне. Если он признает это, то на его коллегу, тогдашнего министра-президента Пашича, падет неприятная обязанность выступить с ясным и откровенным сообщением и правильно осветить факты».