Глория не торопилась в лабораторию.
Влюбленную аспирантку потянуло к короткой экскурсии по местам селекционной славы предков.
Глория задержалась у низкорослых кустов, усыпанных миниатюрными алыми цветками.
Фамильный сорт – «Птит амур», тот самый, из королевского цветника. Людовики да Генрихи, охочие до постельных утех, дарили эти изящные и трогательные букеты новым фавориткам.
Глория нагнулась к ближайшей розочке, только что распустившейся и еще не познавшей ни ласку осеннего светила, ни трогательность утренней росы, ни шалости дневного ветерка.
– Представь, я влюбилась в карие глаза, – тихо-тихо прошептала аспирантка, верившая иногда, что растения понимают не только заботу и внимание, но даже и слова, произнесенные как надо.
В ответ юная розочка многозначительно расправила крайние лепестки, которые, казалось, страстно затрепетали.
Поцеловав старинную гордость рода Дюбуа, Глория проследовала дальше – привычным, а сегодня необычайно волнительным маршрутом, который она в шутку называла эмигрантским, потому что извилистая дорожка из желтого кирпича вела к первой из французских роз, укоренившейся на Американском континенте.
Да, однажды парижская удача и преуспеяние закончились – по вине той самой, печально известной Варфоломеевской ночи.
Глория посторонилась, вежливо пропуская группу экскурсантов, – судя по всему, из Японии, до зубов вооруженных фотоаппаратами да видеокамерами.
Влюбленная аспирантка вновь ощутила жуть, которая осталась от ночного кошмара.
Католики старательно проливали чужую кровь, очищая Париж от гугенотской ереси.
Во сне это происходило как в плохом голливудском блокбастере, грешившем натурализмом.
Еще одна такая пытка избыточной исторической виртуальностью – и нервы могут сдать окончательно.
Вся надежда, что Гранд Маман сегодня вечером сыграет роль психотерапевта.
Главное – избавиться навсегда от принудительного многосерийного возврата в прошлое.
Пусть кошмар канет в вечность, а любовь – любовь останется.
Глория уступила дорожку жестикулирующим и громко говорящим итальянцам.
Экскурсанты нисколько не удивились девушке, которая о чем-то спрашивала цветы. Может быть, они решили, что так и положено вести себя сотрудникам селекционного центра.
А вопросы аспирантка с бейджиком на груди задавала трудные. Как на главном, судьбоносном экзамене.