– Наше веселье несколько омрачилось после того, как багатур Яз-Даулат не поймал острием своего копья обручальное кольцо моего внука Искендера, предназначенное для моей невестки и будущей внучки, очаровательной Баштык. Такого еще никогда не случалось на царских свадьбах. Яз-Даулат считается одним из лучших копейщиков моего великого воинства, и я не верю, что он не мог выполнить упражнение, коему обучены все чагатаи. Во всяком случае, можно найти сотни ловкачей, которые без труда ловят кольцо острием копья. Но я не могу и заподозрить Яз-Даулата в собственном злом умысле, потому что он происходит из барласов, как и я сам. А барласы никогда и нигде еще не подводили меня. Поэтому я хочу лично и прямо сейчас допросить Яз-Даулата, чтобы выяснить, кому придется висеть на этой виселице, кто своим болтающимся в петле видом восстановит наше веселье.
К Тамерлану подвели оплошавшего Яз-Даулата. Вид у него был виноватый, но не трусливый. Он готов был с честью понести любое наказание.
– Успокойся, Яз-Даулат, – сказал ему Тамерлан. – Я прекрасно помню, как ты сражался в битве при Анкаре и при взятии Алеппо. Я не причиню тебе никакого вреда за твою промашку. Но ты должен сообщить мне, кто именно подговорил тебя промахнуться.
Тут на мужественном лице багатура выразилось недоумение, красноречиво свидетельствующее о том, что никто его не подговаривал, просто он сам оплошал, раньше времени осушив пару бокалов вина. Его молчание несколько затянулось, и Тамерлан заговорил снова:
– Ты молчишь, поскольку не в твоих правилах быть доносчиком. Так я подскажу тебе, кто подговорил тебя, и клянусь Аллахом, этому человеку уже недолго осталось тосковать по веревке.
Суровые глаза Тамерлана побежали по лицам присутствующих, и всякий, на ком хоть на миг задерживался страшный взгляд кровавого царя, испытывал невольное содрогание. И каждый на этот краткий миг чувствовал себя с головой виноватым, хотя прекрасно знал, что не он подговорил Яз-Даулата не поймать кольцо.
Заглянув через плечо, Тамерлан покосился на мирзу Искендера, тот моментально побледнел от ужаса и, чтобы не затрястись всем телом, принялся старательно обмакивать калям в чернила.
– Визирь Хуссейн Абу Ахмад! – громко вымолвил наконец Тамерлан, и все в один голос ахнули, настолько это было чудовищно. Хуссейн Абу Ахмад, человек преклонного возраста, происходивший из знатной самаркандской фамилии, занимал один из самых высоких постов в государстве. Он был визирем провинций и народа, а следовательно, в согласии с соответствующим параграфом «Тюзык-и Тимур»