– Там нет ничего о том, что вас интересует. В последнее время «купол ислама» вспоминал свою раннюю молодость. Что же касается вас лично, то я готов кому угодно подтвердить, что вы были любимейшим из внуков и никого другого Султан-Джамшид не желал видеть на престоле после себя.
– Это хорошо, – разулыбался Халиль-Султан со свойственным ему простодушием. – Я вижу, что дед не случайно любил тебя. Ты благоразумен. И мне ужасно понравилось, как ты назвал меня искрой его костра.
– Самой яркой из искр, – с полупоклоном улыбнулся Искендер.
В эту минуту разговор был внезапно прерван весьма шумной сценой, когда в прихожую перед покоями Тамерлана ворвался не кто иной, как великий темник Аллахдад. Он был в страшном гневе и тащил за шкирку вырывающегося и вопящего лекаря-венецианца Адмона. Швырнув его к ногам Халиль-Султана, прославленный военачальник выхватил из ножен свой кривой меч и взмахнул над головой несчастного еврея.
– Постой, Аллахдад, что ты собираешься делать? – воскликнул царевич.
– Ваше высочество! Позвольте я отрублю ему голову в вашем присутствии, – прорычал темник.
– Но что он сделал? Объяснись вначале!
– Проклятый йахуд! Он явился ко мне вчера вечером и принялся соблазнять какими-то туманными речами, из которых невозможно было понять, то ли наш великий вождь Тамерлан скончался, то ли скончался, но как бы еще жив, то ли и не жив и не скончался, а где-то такое витает… Но одно я понял определенно – он хотел, чтобы я собрал свое войско, занятое сейчас подготовкой к великому походу на Китай, и пришел в Самарканд брать власть в свои руки. Разреши мне отделить его голову от шеи!
– Да нет же, нет! – возопил Ицхак бен Ехезкель Адмон. – Все вовсе не так! Я просто заботился о безопасности государства и счел нужным предупредить солнцеподобного Аллахдада о том, что в Самарканде могут возникнуть беспорядки.
– Как смеешь ты, поганый муктасид[123], называть меня солнцеподобным, если лишь Тамерлан подобен солнцу, за что и именуют его Султан-Джамшидом! – воскликнул в гневе Аллахдад.
– Виноват! Каюсь! – затрясся под вновь взметнувшимся мечом жалкий лекарь. – Но не называй меня муктасидом! Вспомни, что сказано в Коране: «И тех, кто следует иудаизму, ждет щедрая награда у Аллаха»[124]. Ведь пророк Мухаммед лично скрепил завет с сынами Израиля.
– То пророк, – промолвил тут мирза Искендер.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Халиль-Султан.
– Что в той же суре, на которую ссылается почтеннейший мавлоно Ицхак, сказано: «И ты увидишь, что из всех людей сильнее всех вражда к уверовавшим в Бога горит в сердцах язычников и иудеев».