– Немедленно пропустить! – донесся возглас минбаши Джильберге. – Вот грамота великого эмира, скрепленная двумя печатями.
– Но я должен досмотреть всякого, кто покидает столицу, – прозвучал строгий голос.
– Вчитайтесь в то, что тут написано, и не задерживайте! – еще строже прикрикнул Джильберге.
– Проезжайте!
Вновь зазвенели копыта лошадей, вновь арба, покачиваясь, поехала.
– Мы покидаем Самарканд, – удивленно проговорил Мухаммед.
– Мне страшно, – прошептала Зумрад.
– Что может быть страшно моей чинаре после того, как ее приговорили к варке в крутом кипятке? – горестно усмехнулся Мухаммед.
– Не знаю, – ответила Зумрад. – Неизвестность страшнее казни.
– Мне так стыдно, Зумрад.
– Тебе? Стыдно?
– Да. Когда Тамерлан поменял свой приговор, я должен был сказать ему: «Не хочу смягчения казни! Хочу быть в кипятке с той, кого люблю. Не хочу разлучаться с нею даже в джаханнаме[129]!»
– Не стыдись ничего, любимый! – вновь обнимая Мухаммеда, улыбнулась Зумрад. – И почему ты думаешь, что нас ждет джаханнам, а не фирдаус?
– Но ведь мы грешники.
– Ты в этом уверен?
– Уверен… Хотя и не вполне.
– Нет, мы не грешники. Настоящая любовь – не грех. Грех – то, что они замышляют сделать с нами.
– А все-таки, куда они нас везут? – Мухаммед прильнул к дырочкам, просверленным в сундуке, но ничего не увидел. – Может быть, эта сволочь Джильберге задумал сам расправиться с нами?
– Почему он так зол на нас?
– Не знаю, Зумрад. Он просто – черный человек.
– Но ты же слышал, у него какая-то грамота с печатями Тамерлана.
– Уж не думаешь ли ты, что Тамерлан велел ему увезти нас с тобой к моему брату в Мазандеран? – усмехнулся Мухаммед.
– Конечно, не думаю, – горестно вздохнула Зумрад. – Просто…
– Что – «просто»?
– Так… Подумалось: «А вдруг…» Обними меня скорее!
И они снова жадно прильнули друг к другу, и долго на сей раз ничто не мешало их ласкам, покуда оба не уснули в душной темноте испанского сундука.
Первым проснулся Мухаммед. Голова у него трещала от боли. В дырочки внутрь сундука лился свет. Арба стояла без движения. Вдруг клацнул замок, и крышка сундука откинулась. Зумрад, проснувшись, испуганно вздрогнула всем телом и выкрикнула:
– Уже?!
– Вылезайте! – раздался голос Джильберге.
Выглянув из сундука, Мухаммед, преодолевая головную боль, хмуро посмотрел на минбаши. Зумрад, трясясь, забилась в угол сундука.
– Да вылезайте, не бойтесь, – усмехнулся немецкий рыцарь.
Выбравшись из арбы, Мухаммед и Зумрад увидели ясное солнечное утро и серовато-белые камни Зеравшанских гор.
– Где мы? – спросил Аль-Кааги.
– У перевала, – ответил Джильберге. – К полудню приедем в Кеш. Вас это устраивает?