Когда следом за тяжелой конницей показались обозы метателей грегорианского огня, завоеватель вселенной дал знак, и сам первый стал спускаться с холма, забирая чуть влево, чтобы, спустившись, срезать путь и очутиться впереди всего войска. Его прославленная гвардия, состоящая из самых отборных багатуров, на лучших лошадях, покрытых тигровыми шкурами, последовала за своим господином и богом. Тамерлан и его нукеры, не отягощенные кибитками, которые двигались в основном потоке под присмотром оруженосцев, пустились вскачь по широкому полю, чуть занесенному тающим снегом, и грязь полетела из-под копыт.
Мирза Искендер скакал чуть поодаль от Тамерлана и его ближайших нукеров, внуков и Аллахдада. Взгляд его невольно оборачивался влево, где на кауром жеребце скакал сам Шарафуддин Али Йезди, автор «Книги побед», бывший в недолгой опале и теперь возвращенный Тамерланом ради похода в Китай. Искендер ревностно поглядывал на своего литературного соперника, но все же и радовался его присутствию, которое означало, что Тамерлан не будет требовать от Искендера, чтобы он постоянно был рядом с ним.
Впереди уже показалась цель – невысокий плоский холм, на лысой вершине которого стояла озябшая и жалкая толпа связанных китайцев, тех самых четырехсот с лишним человек, что приехали в конце лета в сопровождении посла Ли Гаоци, которого потом отправили верхом на свинье в обратный путь одного. Все это время они томились в главном зиндане на Афрасиабе, и от скверного содержания двое умерли, за что начальник зиндана получил сотню палок, ибо Тамерлан желал видеть в день начала похода всех китайцев живыми и здоровыми.
– Все готово? – строго спросил Тамерлан охранников, стерегущих китайцев. Те, волнуясь, отвечали, что все в полном порядке и каменщики готовы к сооружению башни из круглого кирпича. Основа ее, каменная башня в три шага диаметром и высотой с чагатайское копье, была уже возведена, и оставалось лишь облицевать ее страшной облицовкой – отсеченными головами.
Пока еще эти головы сидели и вращались на своих шеях и были живы, их глаза испуганно моргали и щурились от яркого солнечного света, внезапно брызнувшего из-за туч, уста издавали гортанные звуки китайских слов, носы вдыхали холодный зимний воздух. Тоска сквозила во взглядах пленников – китайцы понимали, сейчас произойдет с ними что-то страшное. Но ни один из этих людей, выдержавших столь долгое заточение и теперь готовящихся к смерти, не проливал слез отчаяния и страха.
Осмотрев место предстоящей ритуальной казни, Тамерлан приказал, чтоб передали всем беглербекам, темникам, минбаши и юзбаши явиться на холм. Лицо его сияло. Он был счастлив. Поход начался, и сейчас предстояло пролить первую кровь этой новой войны, обозначив начало. Четверо внуков, состоящих при деде – Рустем, Искендер, Халиль-Султан и Улугбек, – старались в эту минуту быть поближе к покорителю мира. Улугбеку только что исполнилось двенадцать лет, но, рано развившись, он не намного моложе выглядел, чем, к примеру, двадцатилетний Искендер. И в седле держался лихо.