К вечеру пошел снег. Дорога, камни и склоны горы покрылись слоем снега.
На короткой, последней, как поняла Айрис, стоянке, все забегали, готовясь к переправе через снежный перевал. Девушке не разрешили выйти из кареты, и она наблюдала за всем через окно.
Рядом с грустной мордочкой ведьмы, разогревая стекло, светились еще семь мосек детенышей огненной саламандры.
Высоко в горах раздался ужасный вой. Его подхватило еще несколько. Серые твари в заснеженных горах пели. Громкий рык, разорвав клубящиеся серые тучи, обрезал заунывную песню.
Айрис передернуло, мурашки побежали по коже. Она потерла предплечья, согреваясь.
Телеги покрыли кожаными пологами, проверили крепления. Ректор, намокая под крупными хлопьями снега, самостоятельно проверял все.
— Не хватало еще потерять кого-нибудь по дороге! — бурчал он себе под нос.
Погрузились в карету, двинулись в путь.
На чугунном бройлере приготовили душистый чай с травами.
Маленькие огненные очаровашки прыгали по блюдцу с чаем, строя глазки девушке и выпрашивая у нее кусочки сахара. Взамен водили хоровод вокруг чашки чая, чтобы он не остывал. В карете стоял запах жженого сахара и леденцов.
Все засунули ноги под теплую меховую полость. Было холодно.
— Прекратите баловаться и скармливать сахар саламандрам! — одергивал ее Лавель. — Сядьте прямо, адептка!
«Мда, кажется, всю оставшуюся жизнь ей придется провести под пристальным взглядом этой ректорской зануды!»
Улитка дымила и ползла как утюг, прожигая и раскатывая дорожку в снегу. Раковина ее раскалилась изнутри и пылала красным. Сверху из панциря торчали полые трубки, из них валил черный дым и искры. В темноте два длинных уса с глазами-бусинами освещали дорогу впереди. Время от времени улитка поворачивала глаза-прожекторы в разные стороны, осматривая окрестности и дорогу. Горячее пузо, на котором перемещалась улитка, превращал снег в воду, после она замерзала в лед. Санная карета легко скользила по этому льду, таща за собой две груженые телеги.
Из низких тяжелых туч валили хлопья снега. Мир вокруг выцвел, стал белым.
Закрыли последнее окно и заткнули все щели. Маленькая саламандрочка с длинным гребешком на спинке лизала фитили острым раздвоенным язычком, зажигая свечки. Стало светло.
Айрис беспокоило то, что они находились в промёрзшей карете, закрытые со всех сторон, как в осаде. Девушка беспокойно ерзала.
— Не волнуйся, внучка… — увидев ее беспокойство, сказал добрый архимаг. — Я такие путешествия проделываю каждый год. Вот уже э-э… сколько я занимаю должность аркканцлера? — спросил старик у спящего Лавеля. В ответ получил только «Хр-р…»