Каюсь, после коньяка и колбасок я пребывал в благодушном настроении и слишком рано вообразил себя кошкой, играющей с мышкой. Мне показалось, что мой вопрос логично вытекал из предыдущего.
– А что ты можешь?
– Как насчет войны?
– Ну-ну. Поподробнее, если можно.
– Отчего же нельзя? Кое-кто считает, что старушка Европа нуждается в обильном кровопускании.
– Кое-кто?
– Скажем так, мои хозяева. Те, кто платит за услуги особого рода.
Когда он произнес «мои хозяева», у меня в мозгу раздался отчетливый сигнал тревоги. Что это – очередное напоминание о них? Хуже всего, что я не могу отличить действительные свидетельства их тихого вторжения от беспорядочных и смутных порождений моей паранойи. Остается надеяться, что мой Хозяин поможет мне в этом.
– А им-то что за радость? – Я надеялся, мне удалось сохранить безразличный и даже скучающий вид.
Он улыбнулся, будто снисходя до моей наивности:
– Деньги, как известно, любят тишину. В случае войны не будет местечка тише и уютнее, чем у нас за океаном. Кроме того, это улучшит глобальный баланс. Ну, ты понимаешь.
– Допустим. А мне-то что за радость?
– Ты тоже внакладе не останешься. Сумма с четырьмя нулями на счет в указанном тобой банке. Возможность эмигрировать в любой момент. Но если ты захочешь принять непосредственное участие в дальнейших событиях, я уверен, мои хозяева смогут удовлетворить самые изощренные запросы. Многовато славян. Многовато евреев. Продолжать?
– Разве я похож на кровожадное чудовище?
– Честно говоря, да.
Тут я вспомнил свое демоническое отражение во вспученной стене распадающегося дома номер тридцать один по Мантойфельштрассе и подумал: а ведь действительно, восприятие этого бедняги, чьи прежние органы чувств мертвы, целиком зависело от настройки, сделанной проводником. Не исключено, что ему в его посмертном бреду кажется, будто он пробирается пылающими тропами ада, защищенный только псевдомагической болтовней, и за каждым иллюзорным кошмаром его поджидают демоны, норовящие засунуть только-только освободившуюся душонку в следующее, еще более поганое воплощение. Ну разве не ирония судьбы? Я же говорю: пытка никогда не кончается.
И тем не менее я ведь не ослышался: этот получасовой свежести покойник пытался купить меня, судебного пристава, предлагая деньги, уютную старость, ремесло палача. Жалкий торгаш. Бедняга попросту не осознавал, насколько смехотворны его поползновения.
– Прошу прощения, – вмешался проводник, будто прочитав мои мысли. – Герр Кристиансен хотел поинтересоваться, нельзя ли в обмен на прекращение преследования предложить вам билет в Гимле.