– Ну, что вы, – сказал Данглар. – А второе “почему”? Почему вы начали по новой? Почему вернулись на второй цикл?
Тишина, скрип стула.
– Надо будет смазать этот стул, – сказал Вейренк.
– Насколько первое “почему” легко объяснить маниакальным интересом историка, помноженным на семейную беду, – это классика, – настолько второе меня смущает. Скажем так, во время первого цикла я почувствовал, мне кажется, что случилось с Робеспьером. А на втором понял, что пережил Камиль.
– Иначе говоря, – неуверенно предположил Данглар, – вы воспылали страстью к Робеспьеру?
– Спасибо, что сказали это за меня, майор. У вас можно курить? Видимо, нельзя.
Шорох бумаг, звяканье стеклянной пепельницы, треск зажигалки.
– Это произошло незаметно, мало-помалу. Я уже приходил туда не ради Камиля, а ради него. И был очень этим обеспокоен. Каковы же были причины моего влечения? В чем заключалось его гипнотическое воздействие? Я стал наблюдать за присутствующими. Все или почти все сидели как завороженные. Мне сказали, что секретарь Общества проводит исследование как раз на эту тему, изучая, так сказать, психологическую горку, по которой мы скатываемся под влиянием Робеспьера, своего рода наркотический дурман, отравивший когда-то моего предка.
Постепенно Данглар и Мальмор вышли за рамки допроса, пустившись в дискуссию о разнообразных исторических моментах, о Законе 22 прериаля, о паранойе, Верховном Существе, детстве Робеспьера, смутных влечениях Демулена и Термидорианском перевороте.
Адамберг покачал головой:
– С дистанции, Ретанкур, сошел не только я.
– Данглар состязается с ним в эрудиции, – заметил Вейренк. – Еще немного, и они отправятся под ручку обедать к “Философам”.
– Так что, – сказала помрачневшая Ретанкур, – все три потомка оказались пустышками?
– Непроницаемый клубок водорослей, я вам твержу это с самого начала, – сказал Адамберг. – И неподвижный. Тем не менее надо продолжать слежку за потомками, они прошли хорошую школу и отлично умеют актерствовать и сочинять небылицы.
– Перспективы у нас не радужные, – сказал Вейренк.
– Перспективы туманные, – согласился Адамберг. – В Обществе все существуют в костюмах, масках и гриме, не имея ни лица, ни имени, это персонажи, а не люди, и все делают вид, что незнакомы друг с другом. Имитация, обман, притворство, иллюзии, фантазии – из всего этого не выудить ни грана правды. Они нам плетут, что хотят. Какие-то “кроты”, “непостоянные члены”, “потомки казненных”. И что? Они так и будут вешать нам лапшу на уши? Кому верить, куда идти? Кто знает, может, там семьсот убийц семисот членов Общества?