— Если бы ты не попался, я бы в тот день наверное, решилась бы… Понимаешь? — разоткровенничалась Софи уже после успешно пройденного Евстигнеевым собеседования. — Смысла жить никакого — ни детей, ни друзей… Сбережения есть, но зачем они, если я не там. Не со своими. Понимаешь?
— Наверное, — Евстигнеев вздыхал. Он хорошо помнил, как еще не так давно по утрам собирался и выбегал из дома, чтобы на полпути вспомнить, что его «альма матер» уже даже не мачеха, а так… комплекс зданий и сооружений.
— Знаешь, Артель — это такое место! Неартелыцик даже представить не в состоянии… Все вместе, все друг другу помогают, любят друг друга, как братья. Артель — это семья. И, кстати, Евстигнеев, про семью… Ты мне, в целом, нравишься, как мужчина. Понимаешь?
Вот этого Евстигнеев совершенно понимать не желал.
Ночью, в королевском номере роскошного отеля, снятом Артелью для молодоженов в качестве свадебного подарка, Софи, изрядно нахлебавшись шампанского полезла целоваться. Евстигнеев сухо напомнил, что договоренности их не предусматривают никаких отношений, кроме рабочих. Софи поприставала еще с полчаса, потом пьяно захныкала.
— Обижаешь, Евстигнеев… Я всё-таки еще молодая и красивая женщина.
— Возможно, — Евстигнеев смотрел в пол, стараясь не поднимать глаз. — Но мне это не интересно.
— Ты что, импотент? Голубой? Или, может, девственник? — расхохоталась Софи громко. Чтобы спрятать за смехом женскую нехорошую обиду.
— Угу, — Евстигнеев нехотя кивнул. — Я — девственник. И не намерен ничего менять.
— Ладно. Я тогда как-нибудь сама. Всё-таки первая брачная ночь…
Евстигнеев спал на диване возле бара, изредка просыпаясь и слушая, как стонет, кряхтит, а потом храпит новобрачная.
* * *
Через несколько недель чета Евстигнеевых направилась на паутиноукладчик номер 0004 и приняла вахту у пожилой милой пары. Первые месяцы Евстигнеев привыкал к кораблю, изучал лабораторное оборудование, читал мануалы. Спускаться и проверять шлюзовую эпигину лично он не собирался. Зачем? Информации с датчиков и камер ему вполне хватало. К тому же, сразу по прибытии, едва выбравшись из капсулы на стянутую металлической решеткой поверхность шлюза, Евстигнеев взял соскоб. «Отличная… Великолепная конструкция. Безупречно!» — повторял он восхищенным полушепотом, разглядывая на экране многократно увеличенную плоть Арахны. Если бы не Софи, Евстигнеев был бы почти счастлив. Она слишком часто заходила в лабораторию, не обращая внимания на молчаливое сопротивление мужа, клала ладонь на его плечо, дышала на ухо клубничными парами и возбужденно рассказывала об Артели. Еще Софи требовала от Евстигнеева в обязательном порядке носить оранжевую униформу и не манкировать утренним прослушиванием гимна.