— Ну и что это было? — шепотом спросила я. Мишка указал куда-то в воду. Машка вдруг беззвучно ахнула.
— Анаконда! — прошептала она, схватив Мишку за руку.
— Дракон, — шепотом поправил ее Мишка. Проследив за направлением его пальца, я наконец разглядела белое существо, поймавшее хариуса, и у меня задрожали коленки. Это была ископаемая многоножка из мелового карьера. Я сразу ее узнала. Тварь плыла зигзагами, по-змеиному, только голову она держала не над водой, как это делают змеи, а в воде. Черные фасетчатые глаза мерцали под водой, как два ограненных агата. Над поверхностью ручья поднимался только костистый гребень, из-за чего многоножка слегка напоминала подводную лодки в перископном режиме. Распустив в стороны свои бахромчатые края, она казалась плоской, как ленточный червь. В пасти у нее трепыхался хариус.
— Ишь, ловко охотится! — с каким-то странным удовольствием прошептал Мишка. — Как кошка — ам, и нет.
— Пошли отсюда! — пискнула я, вцепившись ему в свободную руку.
— Так он же неагрессивный, — неуверенно возразил Миша. — И вроде как водяной… Давайте лучше понаблюдаем за ним.
— Водяной, как же! А сюда он из мелового карьера как пробрался? Через канализацию? А вдруг сейчас вылезет?!
— Ой, и впрямь! — подала голос сестра. — Гель, это же та усатая змеюка со стенки! Слушайте, надо что-то делать! Мужиков звать, пусть ловят…
Вода тихо плеснула, и над стеклянной поверхностью поднялась голова многоножки. Глаза, как две черные капли, уставились прямо на нас. Мы с Машкой, хором взвизгнув, шарахнулись в кусты. Дракон беззвучно нырнул и пропал из виду.
— Валим! Быстро! — заверещали мы, вцепившись в Мишку. Я тянула его к пригорку, мечтая побыстрее добраться до «Урала».
Когда первый страх отступил, его место заняла жуткая злость. «И здесь достали! — бормотала я, ломясь сквозь орешник. — Сначала вампиры, теперь этот белый глист! Неужели я никогда не смогу с собой справиться?» Помня о проклятии Джефа, я запретила себе даже думать о Чистом Творчестве, но натура бунтовала. Чистое Творчество все-таки пробилось на волю — через страшилки, которыми я с садистским удовольствием запугивала Машку. Вампиры были первым предупреждением, которое я проигнорировала. Что ж — теперь в Утишье имеется собственный дракон, с которым надо будет что-то делать. Причем не кому-нибудь, а именно мне. Ведь это я его оживила. Больше некому.
Дождь как зарядил с ночи, так и лил весь день без устали, как будто где-то в небе прорвало гигантскую плотину. Вся деревенская природа сразу поблекла, обвисла, приобрела оттенок тоски и безнадежности. Бабкино зверье попряталось по своим курятникам и крольчатникам и впало там в спячку. Душман наплевал на свои обязанности сторожа и залез в конуру, заткнув вход мохнатой задницей. Мы с Машкой просидели целый день в избе, играя в карты и лениво болтая за жизнь. К вечеру Машка не выдержала и укатила к матери. Я осталась одна с бабкой. Поскольку бабка из экономии не разрешала включать свет до захода солнца, то в доме было темно и мрачно. Время от времени сквозь шум дождя прорывались глухие раскаты. Это был не гром — на меловом карьере шли своим чередом взрывные работы. Я лежала, свернувшись под одеялом на проклятом сундуке, и мечтала о том, что пройдет всего десять дней, и я вернусь домой, в Питер.