— Рыбу половить в озере не желаешь? — поддела его Машка. — Некоторые психи ловят. Там, говорят, водятся слепые рыбы. Не иначе как радиоактивные. Сами белые, вместо глаз — два бугорка, а вместо плавников — ножки…
Солнце зашло совсем, и небо стало густо-синего цвета. У самой вершины синего купола на наших глазах таяли прозрачные облачка и одна за другой загорались звезды. Месяц улыбался нам сверху кривой улыбкой. Из темного провала мелового карьера веяло холодом и угрозой. Я устроилась так, чтобы между мной и карьером оказался костер.
— Как же змеюка все-таки ожила? — опять затянула Машка. — Может, она не окаменела, а вспала в спячку, и солнце ее пробудило?
— Мы этого никогда не узнаем, — отрезала я.
Как бы ни были мне симпатичны Машка с Мишей, рассказывать этим деревенским подросткам о Чистом Творчестве я не собиралась.
— Один мой родственник, — задумчиво сказал Миша, — умел оживлять птиц.
Я навострила уши. Машка недоверчиво хмыкнула:
— Мертвых?
— Нет, искусственных. Например, деревянных или нарисованных. Вырежет «птицу счастья» — знаете, такие, на нитке крутятся — а она улетает.
— Фигня все это, — пренебрежительно бросила сестра.
— Правда! — обиделся Мишка. — Ну то есть не правда, но слухи такие ходили. Мне мать в детстве рассказывала.
— А кто он был, этот твой родственник? — вкрадчиво спросила я. — Колдун?
— Нет, конечно. Какие колдуны при советской власти? Да он много кем побывал. Мать рассказывала, его у нас не любили. Бродяга, дескать, лентяй, на земле работать не хотел… Ну да ничего, у прапрадеда еще восемь сыновей было, все нормальные мужики. На столяра-краснодеревщика в Череповце учился, на Северном флоте служил, а потом уехал в Питер, поступать в полиграфический техникум. Тогда многие уходили. Как раз колхозы начали создавать. Так и ушел, как прапрадеда раскулачили… И больше не возвращался.
«С ума сойти — мастер реальности от сохи, — подумала я. — Если только Мишка не сочиняет». Что-то в этом парне такое было, тревожащее. Я искоса поглядывала на Мишку, и казалось, что его меняющие цвет глаза вообще не глаза, а а два кристалла, которые смотрят куда-то в иной мир. «Он вообще-то нормальный? — спросила я себя. И тут же сама себе ответила: — Нет, ненормальный. Но в положительном смысле слова».
— А больше в вашем семействе таких вот одаренных не было? — продолжала я допрос.
— Боже упаси. И одного такого хватило, ну да в семье не без урода, — добродушно сказал Миша.
— А ты сам никогда не хотел стать, например, художником?
Миша равнодушно покачал головой:
— Я после школы поеду в Череповец и выучусь на бухгалтера. Бухгалтеры везде нужны. Опять-таки, высокооплачиваемая работа. Мне ж семью содержать. К тому времени мать на пенсию выйдет, а пенсия в колхозе — двести рублей. Не веришь? Потом, сеструху замуж выдать надо? Надо…