Мегрэ заметил, как мадам Пуан отвернулась, пряча скатившуюся по щеке слезу. Пуан тоже заметил это и на мгновение потерял самообладание. Анн-Мари укоризненно воскликнула:
— Мама!
Мадам Пуан тряхнула головой, как бы говоря, что это так, ерунда, и быстро вышла из комнаты.
— Вот видите! — произнес Пуан, как будто происшедшее нуждалось в комментариях.
Прав ли был Мегрэ? Не повлиял ли на него драматизм обстановки? Он заявил с абсолютной уверенностью:
— Не обещаю вам найти отчет Калама. Но я найду того, кто залез к вам в квартиру и украл документ. Это моя профессия.
— Вы надеетесь?
— Уверен в этом.
Мегрэ поднялся. Пуан пробормотал:
— Я пойду вместе с вами.
Затем, обращаясь к дочери, попросил:
— Передай маме то, что комиссар только что сказал мне. Это ее подбодрит.
Они проделали в обратном направлении тот же путь по переходам министерства и снова оказались в кабинете Пуана. Там, кроме мадемуазель Бланш, которая отвечала на телефонные звонки, находился высокий худой седоватый мужчина. Он разбирал почту.
— Познакомьтесь. Жак Флери, начальник моей канцелярии… Комиссар Мегрэ…
Мегрэ показалось, что он уже где-то видел этого человека: наверно, в каком-нибудь ресторане или баре. Он выглядел довольно молодо и элегантно, и это контрастировало с небрежностью костюма министра. Флери был из тех, кого всегда можно встретить в обществе хорошеньких женщин в любом баре на Елисейских полях. Рука у него была сильная, пожатие крепкое. Издали он казался моложе и энергичнее, чем вблизи. На близком расстоянии заметны были мешки под глазами и какая-то безвольность рта, которую он пытался скрыть нервной улыбкой.
— Сколько их там? — спросил Пуан, указывая на приемную.
— Не меньше тридцати. Корреспонденты иностранных газет тоже пришли. Вот только не знаю, сколько фотографов: они все время подходят.
Мегрэ и министр посмотрели друг на друга. Казалось, комиссар хочет взглядом подбодрить Пуана: «Держитесь!»
Пуан спросил:
— Вы выйдете через приемную?
— Раз вы сообщите им, что расследованием занимаюсь я, это уже не имеет значения. Даже наоборот.
Он по-прежнему чувствовал на себе недоверчивый взгляд мадемуазель Бланш, которую не успел приручить. Она, видимо, все еще не знала, какого держаться мнения о комиссаре. Однако спокойствие ее патрона, возможно, заставит ее думать, что вмешательство комиссара скорее хорошо, нежели плохо.
Когда Мегрэ вышел в приемную, первыми на него нацелились фотографы, но он не стал уклоняться от них. Репортеры набросились с вопросами.
— Вы занимаетесь отчетом Калама?
Улыбаясь, он шел мимо них.