Он сгреб в охапку кукол:
— Как, ребятки, потолкуем с дядей Валетным? Учиним ему сочный допрос!
— Паша, оставь этих уродов в покое. Чему обрадовался? Давайте не забывать о главном. Неучтенный брак — одно, а первосортное сукно, которое накрыли в магазинах, — совсем другое. Или недопонимаю?
— Допонимаешь, Шурик, — улыбнулась Кибрит.
— Плюс пропавший Миловидов. Вот о чем надо думать!
— Будь добр, посмотри на меня внимательно, проницательный сыщик! Вон Пал Палыч, я вижу, догадывается.
Томин приставил к бровям ладонь, посмотрел, как из-под козырька, на Зинаиду, на Пашу. Оба предвкушают нечто. Зинаида готовится сообщить, Паша — услышать.
— Ох, хитрющая из женщин! Выкладывай, не томи.
— Я еще раз посмотрела то сукно. Оно все в небольших рулонах и без хазовых концов.
— Каких, пардон?
— Наружный конец рулона, Шурик. На нем ставится штамп фабрики и пломба. И мало того, что без хазовых концов, но и линия обреза не машинная — ручная.
— И что сие означает?
— Пусть Пал Палыч скажет, объективно.
— Просто ножницами отрезают куски от рулонов! С того конца, который потом закатывается внутрь!
Кибрит кивнула: мнения совпали.
— Но в таком случае рулоны укорачиваются, — возразил Томин в сомнении.
— А это никого не волнует. Принимают-то по весу, а сдают по метражу.
— Очень мило, — Томин даже несколько опешил. — Два аса с Петровки считали тут с лупой какие-то нити, гонялись за цифрами и мудрили, а у вас под носом примитивно орудовали ножницами?
— Небось и продолжают орудовать, — подал голос Пал Палыч. — Нельзя, чтобы в документах разом подскочила длина рулонов.
— Но сколько можно вот так, с провинциальной наглостью, нарезать?
— Если от каждого хотя бы второго рулона, Шурик, то ого-го! — заверила Зина.
— Вижу только одно подходящее место, где украсть, — сказал Пал Палыч. — После сушки, но до метрования и передачи на склад.
— А сушкой у нас командовал пропавший Миловидов. Значит, в его хозяйстве и отрезали! — заключила Зина.
Вот тебе и загадка-разгадка. И наконец-то оделся плотью противник, которого Знаменский тщетно высматривал в директоре фабрики, в Зурине, Валетном, Горобце. Настоящий противник — организатор дела, его толкач, его хозяин.
Наступил момент, когда все обстоятельства, как стеклышки в калейдоскопе, складывались в новый узор.
— Значит, Миловидов… — произнес Пал Палыч с некоторым даже облегчением. — Что и утверждает Горобец, которому я не верил.
Это давало всему крутой поворот. Надо было сесть и подумать, чтобы не пороть горячку.
Друзья сидели и думали вслух. Думали как один человек. Кто-то начинал фразу, другой подхватывал, третий уточнял.