Берёза в окне шевелилась золотая. Кажется, что-то такое я говорила Глебу тогда. Только это не утешает. Даши больше нет.
В дверь постучали, и она приоткрылась — заглянула Шура.
* * *
— Простите, можно вас?
Виктор снова что-то писал на своих листках, а я не могла встать — сидела кулем. И потом, я не хочу уходить от Виктора. Мне с ним лучше, чем с ребятами. О чём говорить с ними? Чего они мучают меня? Ходят каждый день…
Когда в книгах пишут, что ежедневно происходит много событий, — врут. Если то, что человек садится в автобус, или поднимается по лестнице, или варит суп, — событие, тогда, наверное, книги правы. У меня в жизни больше нет событий. Обеды, уроки, стирки происходят само собой. Во мне притаился ёж с острыми колючками, и стоит подумать о прошлом, о себе, он пронзает меня. Чтобы он не двигался, я ни о чём ни с кем не говорю, ни о чём стараюсь не вспоминать.
Мы с Шурой идём пешком ко мне домой. Ленинский проспект, улица Дмитрия Ульянова, Кедрова, Профсоюзная. Москва — торжественна и празднична: в оранжевых, бордовых листьях — над головой и под ногами, тиха — середина дня, будни, люди работают.
Шура что-то говорит.
Зачем рождалась Даша, если ничего не успела? Родилась и умерла. И Виктор ничего не понимает.
— Хватит стыть! — закричала вдруг Шура.
Я остановилась, оглянулась: мы в разноцветной аллее улицы Кедрова.
— Ты что, Шура?
А Шура снова закричала:
— Это подло! Мы пока живы. Вы хотите, чтобы кто-нибудь ещё из нас? Вам мало Даши? — Она кричала, как на базаре кричит торговка, у которой украли курицу, — визгливо и злобно. У неё подрагивали в солнце светлые почему-то глаза. Она рукой секла звенящий солнцем воздух. Я ничего не понимала. Только удивительно, как Шура кричит! — Слепая, эгоистичная! Вы знаете, что Глеб бросил институт, купил билет туда, куда ездила Даша?
Что? Какой билет? Даша говорила о билете. Теперь и Глеб взял билет? Ёж пронзил всеми своими иглами сердце. Я прижала руки к груди. Шура отвернулась от меня плача.
— Куда едет Глеб?
Шура молчала. Глеб не приходил со дня похорон.
— Что с Глебом?
Почему я не вспомнила о нём ни разу со дня похорон?
Глеб взял билет? Куда?
— Он решил пройти её путь, — тихо сказала Шура. — Он тоже погибнет, я знаю. Даша заранее готовилась, книги читала, она подкована была, а Глеб шага шагнуть в трудных условиях не умеет. Он ночью улетает. Он… — Шура закусила губу.
Глеб улетает. Что же Шура плачет? Как улетает? Куда?
Я повернула девочку к себе.
Сизы подглазья, худы углы скул…
Как она повзрослела! Как изменилась! Выцветшие косы мягко жгут мне ладони. Она ведь больна!