Дорогие украшения, автомобили класса люкс, лучшая косметика, самые лучшие наряды – это все люди моего окружения, к которому, по всей видимости, я больше не отношусь, потому что мой папуля решил устроить мне путевку в самостоятельную жизнь. По его мнению, я транжирю деньги налево и направо, не имею чувства меры.
«Хорошо», - думаю, отходя от назойливой Вики и принимая тут же бокал шампанского от миловидной официантки, - может быть, отец прав. Ну да, ну транжира я, но он сам говорил, что в его роду – роду армян - все такие – любят деньги. Всегда надеялся, что я в русскую мать пойду. Но даже от маминой внешности мне мало что перепало: ни зеленых глаз, обрамленных светло-коричневыми ресницами, ни длинных, но редких темно-русых волос, ни курносого носа, о котором всю жизнь мечтала. Ведь вместо него у меня прямой нос с небольшой горбинкой, правда уже «без крючка» - сразу после окончания школы мама оплатила мне пластическую операцию.
Да-да, вот так богатые мамочки балуют своих детишек.
А что ей оставалось, если я ревела стандартно несколько раз в неделю, как только приходила домой? Закрывалась в своей комнате и сама хотела отрезать эту часть носа, что почти соприкасалась с губой. Надо мной издевались и хохотали одноклассники, а я не могла этого больше выносить. Было страшно, что во взрослой жизни все может быть хуже. Но папа был прав – мы, взрослые люди, не замечаем этих мелочей вроде «крючка» над верхней губой, маленьких глаз, кривых ног или значительного количества веснушек на лице. Самое главное – это… нет, не душа… Бабки!
Да и сейчас, почти восемь лет спустя, я понимаю, что нормальный у меня был нос. Господи, юношеский максимализм победить не в силах ничто.
- Лолита? – окликает меня женский голос.
Я, продолжая смаковать креветкой, оборачиваюсь. Моя троюродная тетя Жасмин собственной персоной надвигается ко мне, распахнув свои лицемерные вонючие объятия. Почему вонючие? Потому что хренову папину двоюродную сестру не берет ни один антиперспирант. Очень, к большому сожалению, конечно же. Жасмин стискивает меня меж своих ребер, перемалывая в порошок, между тем, мои. Я давлюсь креветкой. Кашляю, прикрыв рот, а тетя стучит по спине. Боже, она не делает ситуацию легче.
- Привет, моя хорошая, милая, - начинает она с акцентом (столько лет живет в России, а говорить нормально не научилась), - как дела-а-а-а? – растягивает, как будто нарочно последнее слово. – Вай, твой папа уехал, д-а-а? – она кладет ладонь на свою пышную грудь, окончательно отодвигаясь от меня. – И мама, д-а-а? – Я ей снова киваю, а она, как это принято у армян, жует нижнюю губу и качает головой так, словно кто-то умер.