- Правильно, сходи, прими душ, переоденься, потому что твой муж скоро заберет тебя домой, - сообщает папа грубо.
На ватных ногах спускаюсь обратно. Сердце готово выпрыгнуть из груди, ну, или на крайний случай, остановиться. Я дрожу, когда подхожу к отцу, вот теперь мне удается посмотреть в его глаза напрямую, когда нас не разделяют метры недопонимания и алчности.
- Ты что такое говоришь? – возобновив тихие рыдания, шепчу я.
Отец бледнеет. Он не ожидал такой реакции. Позволив на мгновение расчувствоваться, он так же быстро берет себя в руки. Если бы я вела с ним дела, а не была его дочерью, меня бы это восхитило.
- Не надо, - продолжаю шептать. – Пожалуйста, не надо…
Чтобы успокоить мой приступ паники, папа хватает меня за локоть, по-видимому, посчитав, что это может помочь, но это заставляет меня плакать сильнее. Тогда он кричит взбешенно, поскольку в его планы вмешались чувства, на которые он не рассчитывал:
- Он вылетел следующим же рейсом после тебя, Лола, ты слышишь меня, бл**ь, или нет?! Все договорено уже, все подписано! Возвращаешься к мужу и точку!
Убрав от меня руку, он напоследок слегка толкает к лестнице, намекая, чтобы шла приводить себя в порядок. Но, закрыв лицо руками, я падаю на пол, а потом рассказываю ему правду, которую, скорее всего, упустил Эмин. Я надеюсь, что упустил, ведь если папа готов вернуть меня ему вопреки жестокости Фаворского, тогда я вконец разочаруюсь в родном мне человеке.
Следующее, что я помню – это то, как приезжает Эмин через несколько часов. Я не могла заснуть. Я сидела в саду, после того как тщательно помылась, чтобы смыть с себя весь ужас прошлой ночи. А потом приехал он, и его пропустила охрана… Эмин гнался за мной, крича, чтобы я остановилась и выслушала его, пока я бежала к входной массивной двери. Я юркнула в дом, и вышел отец. С ружьем. Он выстрелил. Сначала я не чувствовала ничего, но позже подбежала к окну, и какое-то странное облегчение появилось в груди от того, что с Эмином все в порядке. Засранец сумел увернуться от пули. Он отступает, подняв руки к верху. От того, что папа на моей стороне, мне радостно, но это странная радость. Вовсе не счастливая. Из-за того, что разговор, состоявшийся ранее, показал, насколько компания для него важна. Важнее, чем семья.
Прежде чем охрана выводит Фаворского за пределы внутреннего двора особняка, он успевает встретиться за мной взглядом, и я тут же, не понятно, почему испугавшись, прячусь за шторы. Я вижу, как он садится на заднее сидение «Аудио», как загораются фары, а потом машина стремительно уносится с места. Так же стремительно, как и мой папа заходит в дом, хлопнув дверью с огромной силой. Он идет на кухню, бросив ружье на софу в гостиной. Вообще, отец никогда не позволяет себе так неосторожно поступать: относиться к оружию столь легкомысленно, но сейчас он зол не меньше моего. Достав из мини-холодильника, встроенного в кухонный островок, бутылку джина, он наливает себе этот алкогольный напиток в заранее подготовленный стакан, выпивает до дна порцию и сразу же опрокидывает в себя следующую. Хочу отобрать у него бутылку, но руки начинают дрожать при мысли об этом: совсем недавно я сама грозилась горлышком от «Джека» убить Фаворского. Просто не могу, ощущение какого-то бессилия атакует. Самое паршивое чувство в мире!