Тогда я буду в порядке.
* * *
Я всей душой ненавидела свое свадебное платье.
Оно было чудовищем из тюля, шифона и газовой ткани, так отличавшееся от тех свободных платьев, которые я обычно носила: тугой лиф, сильно подчеркивающий мою грудь вырез, и юбки… Юбки были словно сверкающий шатер, парящий в сладком весеннем воздухе.
Не удивительно, что Тамлин рассмеялся. Даже Элис, когда одевала меня, что-то бормотала под нос, хоть ничего и не сказала вслух. Скорее всего из-за того, что именно Ианта собственноручно выбирала платье, дабы дополнить легенду, которую она сегодня будет возвещать миру.
Я бы могла примириться со всем этим, если бы не пышные рукава-пуфы, которые были настолько большими, что краем глаза я могла видеть, как ярко они блестят. Мне завили волосы, половину уложили наверх, другую оставили распущенными, вплели жемчуг и драгоценности, и лишь Котёл знал, сколько самообладания мне стоило не скривиться в зеркало, перед тем как спуститься по широкой, изогнутой лестнице в главный зал. С каждым шагом мое платье шелестело и шуршало.
За закрытыми дверями внутреннего дворика, где я остановилась, сад был украшен лентами и фонариками кремового, розового и небесно-голубого цвета. Три сотни стульев были установлены в огромном внутреннем дворе, каждый из которых будет занят поданными Тамлина. Под их взглядами я должна буду пройти по главному проходу до кафедры на другом конце, где меня будет ждать Тамлин.
Затем Ианта засвидетельствует и благословит наш союз прямо на заходе солнца, как представительница всех двенадцати Высших Жриц. Она намекнула, что они очень желали присутствовать, но некими уловками, ей удалось от них избавиться. Либо она хотела быть в центре внимания, либо хотела избавить меня от их преследования. Я не могу сказать. Может и то, и другое.
Во рту мгновенно пересохло, когда Элис поправила сверкающий шлейф моего платья в тени дверей, ведущих в сад. Шелк и газовая ткань зашуршали, и я зажала букет в перчатках, чуть не сломав стебли.
Шелковые перчатки по локоть, дабы скрыть татуировки. Ианта лично доставила их в бархатной коробке сегодня утром.
— Не волнуйся, — сказала Элис, её кожа цвета древесной коры приобрела золотисто-медовый оттенок в вечернем свете.
— Я не волнуюсь, — сиплым голосом ответила я.
— Ты ёрзаешь, как мой племянник перед стрижкой.
Она закончила суетиться над моим платьем и прогнала пару служанок, которые пришли пошпионить за мной перед церемонией. Я притворилась, будто бы не видела ни их, ни толпу в лучах солнца, сидевшую впереди во дворе, и играла с невидимой пылинкой на моих юбках.