Полдюжины банок с краской.
Бумага и несколько холстов. Кисти, старые и измазанные краской. Кто-то явно поленился их почистить.
Там было и много других художественных принадлежностей: пастель, акварели, нечто, похожее на уголь для набросков, но… Я взглянула на краску, кисти.
Кто из них мог пользоваться всем этим, застряв здесь, как и я, или, наоборот, наслаждаясь выходными вместе с остальными?
Я убедила себя в том, что мои руки трясутся из-за холода, а не из-за того, что впервые за долгое время я приоткрываю крышку краски.
Всё ещё свежая. Возможно, помогла всё та же магия.
Я взглянула на тёмную, бликующую жидкость в банке: синяя.
И тогда я начала собирать остальные принадлежности.
* * *
Я рисовала весь день. А когда солнце зашло, я рисовала и всю ночь.
Луна исчезла к тому времени, как я помыла руки, лицо и шею, и пошла спать, не потрудившись даже раздеться, упала на кровать и заснула, будто мёртвая.
Я проснулась с кисточкой в руках, до того, как весеннее солнце не продолжило было заставлять горы оттаивать.
Я останавливалась только чтобы поесть. Солнце снова зашло, уставшее от проделанной работы: глубоких и многочисленных вмятин в снегу, когда я услышала стук в переднюю дверь.
Измазанный в краске, мой кремовый свитер был совершенно испорчен. Я застыла.
Ещё один стук, лёгкий, но настойчивый.
— Пожалуйста, будь живой, — послышалось из-за двери.
Я не знаю было это облегчение или разочарование, которое опустилось в моей груди, когда я открыла дверь и обнаружила Мор, выдыхающую облачка пара в её замёрзшие руки.
Она посмотрела на краску на моей коже, в волосах, на кисточку в моей руке.
А потом на то, что я сделала.
Мор вошла в дом из морозной весенней ночи и тихо присвистнула, закрывая дверь.
— Определенно, тебе было чем заняться.
В самом деле.
Я раскрасила почти каждую поверхность в главной комнате.
И не просто широкими разноцветными полосами, но маленькими изображениями. Некотрые были простыми: череда сосулек, свисающая с прохода. Сначала они таяли под первыми лучами весны, потом взрывались, превращаясь в летние цветы, перед свечением и трансформацией в осенние листья. Я нарисовала кольцо из цветов вокруг кофейного столика у окна, листья и языки пламени вокруг обеденного стола.
Но между всеми этими замысловатыми рисунками я нарисовала их. Частички и обрывки Мор и Кассиана, и Азриэля, и Амрен… и Риса.
Мор подошла к огромному очагу, где я разрисовала каминную полку в чёрный с золотыми и красными прожилками. Глядя вблизи, это казалось просто красивой краской, но глядя с дивана…
— Иллирийские крылья, — произнесла она. — О, они никогда не перестанут ликовать и восхищаться этим.