От огня шла рябь, черный дым окрасил небо…
Где же Рис, где же мой мейт…
На другой стороне реки снова раздался грохот.
И это были не Кассиан или Азриэль, которые вели бой по ту сторону реки. Это была Амрен.
Её тонким рукам было нужно лишь показать на цель, и солдаты падали. Падали так, словно их подводили собственные крылья. Они врывались на улицы, падали, задыхались, царапали себя и визжали — так же, как визжали горожане Велариса.
Я повернулась к Радуге в нескольких кварталах от меня. Она оставалась беззащитной.
Улица передо мной была пустой, единственный безопасный путь сквозь ад.
Женщина кричала внутри квартала художников. И я знала, куда мне идти.
Я взяла свой иллирийский клинок и рассеялась в горящую и покрытую кровью Радугу.
Это был мой дом. Это были мои люди.
И если я умру, защищая их, защищая тот маленький кусочек мира, где процветало искусство…
Так тому и быть.
И я стала тьмой, тенью и ветром.
Я рассеялась на край Радуги как раз в тот момент, когда солдаты Хайберна окружили её дальний угол, рассыпаясь по бульвару возле реки, громя кафе, в которых я отдыхала и смеялась. Они не замечали меня до тех пор, пока я не оказалась прямо над ними.
Пока мой иллирийский клинок не прошёл сквозь их головы, вонзаясь в одну за другой.
Шестеро пали на моём пути, и когда я остановилась у подножия Радуги, глядя на огонь, кровь и смерть, я подумала — много. Слишком много солдат.
У меня ничего не выйдет, я никогда не смогу перебить их всех…
Но там была девушка с тонкой зеленой кожей, держащая старый ржавый кусок трубы у своего плеча. Она защищала свою территорию — магазин-галерею. Люди, спрятавшиеся в её магазине, плакали.
Перед ними, смеясь над юной Фэ, над её поднятым куском металла, кружком собрались пятеро крылатых воинов. Они играли с ней, дразнили её.
Но она всё равно держала оборону. Всё равно её лицо не обмякло. Вокруг неё были разрушенные картины и гончарные изделия. И всё больше солдат приземлялись, ломали и грабили…
На другой стороне реки снова раздался громкий звук. Было ли это дело рук Амрен, Азриэля или Кассиана, я не знала.
Река.
Три солдата заметили меня на холме. Понеслись ко мне.
Но я бежала быстрее обратно к реке у основания холма, к поющей Сидре.
Я добралась до края причала — река уже была наполнена кровью — и изо всех сил ударила по нему ногой.
И, словно в ответ, Сидра поднялась.
Я уступила силе, дрожащей внутри моих костей, крови и дыхании. Я стала Сидрой, глубокой и древней. И подчинила её своей воле.
Я подняла свои клинки, заставляя реку подняться, придавая ей форму, выковывая её.