Рука демонстративно опустилась в карман… Нет! Нет! Там не было пистолета, я взялся рукой за расческу. Никто из нас вообще не имел при себе оружия. Картозия что-то по-своему прокричал соплеменникам, и они, хотя и неохотно, разошлись.
Подследственным Картозия оказался сговорчивым, заявил, что расскажет обо всех, кому давал взятки. Но поставил условие, что ни при каких обстоятельствах не будет давать показаний о тех, кто давал взятки ему, и о тех, кого он «подкармливал» непосредственно в Грузии.
– Сколько бы я ни отсидел, мне там жить, – сказал он. – А вот о других – пожалуйста; в частности, об Иване (Денисенко). Не давать ему деньги было нельзя, – рассказывал Картозия на допросах. – Едем на коллегию в Севастополь. В субботу он принимает начальников объединений, директоров заводов, то есть таких же, как я. Стоим в приемной. У одного раздутая папка, у другого пиджак. Уходят «похудевшие». Каждый думает об одном, как бы коллега-соперник не нарушил договорный баланс, то есть не сунул сумму побольше, чем дают другие, и не получил преимущества в решении хозяйственных вопросов. Вот Иван вас убеждает, что брал у меня только триста рублей. Да ведь не знал он, от кого сколько получает. Вхожу я. На стол кладу сверток. «Иван Федорович, это вам на расходы». – «Спасибо, Девиси», – отвечает. Правой рукой открывает ящик стола, сбрасывает сверток, ящик задвигает. Поговорили. Следующий. И так за день человек пятнадцать – двадцать. Откуда он знает, кто из нас сколько дал? А вот Закурдаеву я делал только подарки: часы, зажигалки. Этот денег не брал.
Большой сложности для расследования дело Денисенко и Картозии не представляло. Ближе к окончанию следствия ко мне пришел один из работавших в нашей группе работников прокуратуры Грузии.
– Очень хочет жена Картозии отблагодарить тебя. Ее друзья просили узнать, пять «кусков»[30] тебя устроят? Пока не даст, будет считать, что долг свой перед мужем не выполнила. Не обижай женщину.
Отказ воспринял с непониманием. Грустно покачал головой и позже с сожалением намекал, что деньги достанутся тому, кто будет защищать Картозию.
И вот передо мной адвокат обвиняемого Елисаветский. Как я понимаю, деньги взял. Ему за семьдесят. Оживленно рассказывает о себе, о своем участии в Великой Отечественной войне и о книге воспоминаний, которую пишет.
Началось ознакомление с материалами дела.
– Как оно идет? – спрашиваю следователей.
– Шеф, это цирк. После прочтения каждого листа протокола обращается к Картозии с одними и теми же словами: «Ну и болтун вы, Дэвиси Кириллович! Ну и болтун».