Не успела Меланья уйти, как на смену ей явилась бледная, в тёмном платке, Варвара.
– Что ты жадно глядишь на дорогу… Что ж за день сегодня такой?! Все сговорились навестить меня?
– Сын наш захворал, Володя, – тихо вымолвила Варвара.
– Наш? – Амелин изобразил удивление. – А я думал твой с покойником-мужем.
– Ты мужа моего не трожь! Не тебе чета был! Настоящий человек!
– Вот как? Что ж ты, милая, тогда от него, от настоящего, ко мне бегала?
– Дьявол ты, вот что!
– У всякой кошки завсегда кот виноват, дело известное.
– Ты сына моего посмотришь? Хворый он!
– И что ж с того? Я практику свою завершил и точка. Считай, что меня уже нет! Ступай, вон, к бабке Степаниде, этой ведьме брудастой! Авось, вылечит! Или к Гришке!
– Гришке твоему коновалом быть, а не людей лечить!
– А с наших людей и коновала будет!
Варвара занесла над головой сжатые в кулаки дрожащие руки и простонала:
– Будь ты проклят, окаянный! Куда бы ни пошёл, где бы ни был, проклятье моё за тобой идти будет! – с этими словами она опрометью выбежала из дома лекаря.
Амелин развернулся на сто восемьдесят градусов, присвистнул и хлопнул в ладоши:
– Отлично-с! Одна молиться будет, другая прокляла! Вот и довольно же! Уезжать прочь немедленно, пока ещё кого-нибудь холера не принесла. Ишь, курвы… Расходились!
Всеволод Гаврилович взял баул, сделал несколько шагов к двери и застыл в удивлении, увидев на пороге княгиню Олицкую, опершуюся обеими руками о дверной косяк и смотревшую на него как-то странно исподлобья угольками своих зорких глаз.
– Ваше сиятельство? Не ожидал. Проститься приехали?
– Да нет… – помедлив, ответила княгиня, сложив губы в трубочку. – Я вопрос тебе задать приехала.
– Слушаю вас.
– Ты Дашку пришиб?
– Нет, это вы сделали, ваше сиятельство.
– Хм, – Елизавета Борисовна усмехнулась и покрутила в руке хлыст. – Может быть, я бы это и сделала, чтобы она, дрянь, грязью наше имя не поливала. Да ты меня от греха избавил. Спасибо. Я, собственно, поблагодарить тебя пришла.
Амелин лязгнул зубами, приблизился к Олицкой и поклонился:
– Не за что, ваше сиятельство! Всегда услужить рады!
– Паяц ты, Амелин… Паяцем был, паяцем и помрёшь. К чему ж ты её, а? Тебе-то она чем помешала? Щёку-то она тебе, видно, расцарапала…
– Исключительно за честь вашего имени ратуя. Я так понимаю, что теперь Родя единственный наследник? Приятно мне, нищему разночинцу, что мой единокровный отпрыск владетельным князем станет.
– Не станет, – резко ответила княгиня, войдя в комнату и тяжело опустившись на стул.
– То есть как?
– Родя в монахи податься решил. От наследства отказывается в пользу Владимира. Сказал, что раз Бог сохранил ему жизнь, то вся она будет посвящена Ему.