– Может, потому что он уже заплатил?
– Я тогда на первых парах покаяться во всём хотел… Отцу в ноги кинулся… Ну, уж он того не допустил. С Борисом вместе…
– А вы б к попу сходили!
– К попу… Нет, не хочу к попу… Я попов не люблю. Только что бороды большие, а благодати с гулькин нос…
Емеля снова рассмеялся, закинув голову. Антон Александрович выпил ещё и сказал тихо:
– Тяжело у меня на душе, Емеля… Вот, думаю, а что если есть Бог? И загробная жизнь?
– Чушь всё это!
– А если нет? Ведь мне ж по грехам моим в ад прямая дорога… Я боюсь ада… Ну, как придёт она за мной, а я пьяный в дым, во грязи валяюсь – и так-то предстану пред очи Творца?
– Вы бы пили меньше, ваше сиятельство, а то вам скоро не то что Бог, а черти по углам мерещиться начнут.
– А они мне и так видятся, – вздохнул князь. – Слушай меня, Емеля. Я ведь покаяние моё написал всё-таки, – он вынул из стоящего на комоде ларчика конверт и показал его гостю. – Вот, оно. Здесь я написал всё. Ты, если что со мной, передай этот конверт отцу Андронику, чтоб помолился… Я попов не люблю, но всё-таки…
Емеля взял конверт и спрятал его за пазуху:
– А не боитесь, ваше сиятельство, этакие документы стороннему лицу доверять?
– Я теперь ничего уже не боюсь, кроме неё… И потом ты же могила? Или я ошибаюсь? – усмехнулся Антон Александрович.
– Ваше здоровье! – гость поднял рюмку.
Князь понуро опустил голову.
– И всё-таки я ей не дамся, – прошептал он. – Я её ждать буду. Я с нею сумею справиться… А затем убегу. Да-да, я убегу. Убегу далеко. От всех них убегу. И от деспотичной мачехи, и от могил, и от чертей, и от неё… Прочь! И плевать на княжескую честь… Решено. Я убегу!
Асе не спалось. Ночь была душной, и, несмотря на открытые настежь окна, дышалось тяжело. Одеяло упало на пол, и девушка лежала в одной сорочке, время от времени проваливаясь в сон, но и в нём чувствуя тяжесть воздуха. Внезапно ей послышалось, что кто-то ходит по коридору. С трудом отняв голову от подушки, Ася прислушалась. Слух не подвёл её, и девушка на цыпочках подошла к двери, слегка приоткрыла её и выглянула наружу. В темноте она увидела удаляющуюся фигуру в белом балахоне. Ася прижала руку к губам, чтобы не вскрикнуть. Когда «призрак» исчез, она поспешно вернулась в комнату, сделала несколько глотков прохладной воды, накинула халат и, затеплив масляную лампу, собралась снова выйти в коридор, но внезапно ощутила запах дыма, доносившийся с улицы. Ася подошла к окну и раздвинула шторы. Недалеко от дома в ночной мгле пестрели языки пламени, и чёрный дым столбом поднимался к звёздному небу.