Воздух был сух и прохладен. Я стоял у подножия гряды гор-альбиносов, столь окоченевших с виду, что на ум пришло сравнение с Антарктикой. Кряж тянулся налево от меня вдаль и ввысь. Направо — низменная и холмистая — по направлению к тому, что, по-моему, следовало считать утренним солнцем, раскинулась черная равнина. Пустыня? Мне пришлось поднять руки и заслониться от… чего? Антисвечения?
— Дерьмо! — попытался произнести я и немедленно заметил два обстоятельства.
Первое — это то, что слово осталось непроизнесенным. Второе — моя челюсть болела — там, куда мой отец или его подобие сильно мне приложил или приложило.
Я повторил мое беззвучное замечание и вытащил Козыри. Долой все ставки, когда такая путаница с почтовыми отправлениями. Я вытасовал Козырь Колеса-Призрака и сосредоточился на нем.
Ничего. Для меня он был абсолютно мертв. Но ведь Призрак и говорил мне лежать тихо, и поэтому, может быть, сейчас отказывается откликнуться на мой зов. Я просмотрел другие Козыри. Остановился на Флори. Обычно она бывала не против помочь мне выпутаться из затруднительного положения. Я вгляделся в это очаровательное лицо, посылая к нему свой вызов…
Не шевельнулся ни один золотой локон. Температура не упала ни на градус. Карта осталась картой. Я попытался еще, вдобавок тихо произнеся усиливающее заклинание. Никого нет дома.
Тогда Мандор. Несколько минут я провел над его картой с тем же самым результатом. Я попытал счастья с Козырем Рэндома. То же самое. Козыри Бенедикта, Джулиэна. Нет и нет. Фиона, Льюк, Билл Ротт. Еще три отрицательных ответа. Я даже вытащил пару Козырей Судьбы, но не смог ни дозвониться до Сфинксы, ни добраться до строения из костей на вершине зеленой стеклянной горы.
Я подровнял колоду, сунул в чехол и положил в карман. Со времени хрустальной пещеры я впервые столкнулся с феноменом такого рода. Способов блокировать Козыри — множество, и блокировать их можно по-разному, но в данный момент этот вопрос представлял академический интерес, а меня заботило другое. Гораздо насущнее переместиться в более подходящее окружение. Исследование этого явления можно отложить на будущее, сейчас — недосуг.
Я пошел. Шаги мои были беззвучны. Когда я пнул голыш и он запрыгал передо мной, я не услышал ни звука.
Белое — налево, черное — направо. Горы или пустыня. Я свернул налево. Больше на ходу, кроме черных-черных облаков, я ничего не увидел. С подветренной стороны каждого обнажения породы были почти слепящие области все усиливающегося свечения: безумные тени в безумной стране.
Опять повернуть налево. Три шага, затем обогнуть валун. Вверх. Через гребень. Вниз. Поворот направо. Скоро прожилка красного среди скал слева…