Ты вывела из игры этого парня? — спросил я.
Затем дошла слабая пульсация.
Самоубийцы сами себя не душат, — ответила она.
Почему ты меня не разбудила?
Тебе нужно отдохнуть, а с этим я могла управиться сама. Хотя эмпатически мы связаны слишком сильно. Извини, что разбудила.
Я потянулся.
Сколько я спал?
По-моему, несколько часов.
Мне как-то жаль, что так получилось, — сказал я. — Эта груда металлолома не стоит чьей-то жизни.
Теперь стоит, — ответила Фракир.
Верно. Теперь, когда этот кто-то умер за этот хлам, ты получила весть, что нам делать дальше?
Дело немного прояснилось, но не достаточно, чтобы действовать. Нам нужно остаться тут до утра, чтобы я была уверенней.
Есть у тебя информация о наличии поблизости еды или питья?
За алтарем должен быть кувшин с водой. И каравай хлеба. Но это на утро. Тебе положено в продолжение всей ночи поститься.
Это — только если я все приму всерьез, — сказал я, поворачиваясь к алтарю.
Я сделал два шага, и мир начал расползаться по швам. Пол часовни задрожал, и я услышал первые звуки со времени моего прибытия в этот край; тяжелый рокот и скрежет раздались где-то на огромной глубине подо мной. В воздухе этого лишенного цвета мирка полыхнуло многоцветье, полуослепив меня интенсивностью красок. Затем цвета пропали, и комната разделилась. У той арки, через которую я вошел, белое сияние становилось все сильнее. Мне пришлось поднять руку и заслонить от него глаза. Напротив сгустилась полная тьма, скрывая три дверных проема в той части стены.
Что… это? — спросил я.
Что-то ужасное, — ответила Фракир, — превышающее мои способности оценивать уровень опасности.
Я сжал рукоять клинка и проверил заклинания, которые по-прежнему были развешаны вокруг меня. Не успел я сделать что-либо еще, как внушающее страх ощущение чьего-то присутствия заполнило часовню. Ощущение столь могущественное, что я посчитал неразумным вытаскивать меч или пускать в ход заклинания.
Обычно в таких случаях я призывал Знак Логруса, но сейчас этот путь был закрыт для меня. Я попытался откашляться, но звук не прошел. Затем в самой сердцевине света началось движение, сходящееся…
Фигура Единорога, словно Блейковский Тигр, пылая, обрела форму, столь мучительную для глаза, что я не выдержал и отвернулся.
Я перевел свой взгляд на густую, холодную черноту, но и там моим глазам не было отдыха. Что-то шевелилось внутри этой тьмы, и оттуда донесся звук — словно металлом скребли по камню. Сопровождался скрежет могучим шипением. Земля задрожала вновь. Изогнутые линии потекли вперед. Еще до того, как сияние Единорога оттенило очертания внутри этого глубочайшего мрака, я понял, что это голова одноглазого змея, частично вползшего в часовню. Я перевел взгляд в точку между ними, улавливая каждого своим периферийным зрением. Все же лучше, чем пытаться смотреть в обе стороны одновременно. Я почувствовал на себе их пристальные взгляды, Единорога Порядка и Змея Хаоса. Ощущение было малоприятное, и я пятился, пока не уперся спиной в алтарь.