— У меня тоже нет сильного желания спорить. Так как — чего бы это ни стоило — твой сын Ринальдо скорее всего — мой лучший друг.
Я повернулся и пошел прочь. Его рука упала мне на плечо.
— Постой! — сказал он. — О чем ты говоришь? Ринальдо еще мальчишка.
— Это не так, — ответил я. — Он примерно моих лет.
Его рука упала, и я повернулся. Он бросил свою сигару — она лежала, дымясь, на тропинке — и переложил потир в руку, одетую в тень. Помассировал лоб.
— Так много времени прошло в основных пределах… — заметил он.
Повинуясь какому-то порыву, я вытащил мои Козыри, вытасовал Льюков Козырь и поднял так, чтобы он видел.
— Вот Ринальдо, — сказал я.
Он протянул руку, и по какой-то непонятной причине я позволил ему взять Козырь. Он долго рассматривал его.
— Отсюда Козырной контакт, похоже, не сработает, — сказал я.
Он взглянул на меня, покачал головой и передал мне обратно карту.
— Нет, не пройдет, — сообщил он. — Как… он?
— Ты знаешь, что он убил Кэйна, чтобы отомстить за тебя?
— Нет, не знаю. Но меньшего от него я не ждал.
— Ты точно Брэнд или нет?
Он запрокинул голову и расхохотался.
— Я — вполне Брэнд, и я — не Брэнд, какого ты мог знать. Что-либо сверх этого обойдется тебе подороже.
— И во что мне обойдется узнать, чем ты являешься на самом деле? — осведомился я, вкладывая карты в футляр.
Он поднял потир, держа перед собой обеими руками, как чашу для подаяния.
— Немного твоей крови, — сказал он.
— Ты стал вампиром?
— Нет, я — призрак Образа, — ответил он. — Пусти для меня кровь, и я все объясню.
— Хорошо, — сказал я. — Хотя твоей истории лучше бы оказаться хорошей. — Я вытащил кинжал и вскрыл запястье над чашей.
Плеснули язычки пламени, как из пролитой масляной лампы. Конечно, в моих жилах не струится огонь. Но кровь жителя Хаоса в определенных мирах весьма летучая субстанция, и, очевидно, тут мир оказался подходящим.
Пламя исторглось вперед, попав наполовину в чашу, наполовину мимо, брызнув ему на кисть и предплечье. Призрак пронзительно вскрикнул и словно обрушился внутрь себя. Я отступил назад, а он трансформировался в вихрь, — в отличие от тех, что сопровождали жертвоприношения, свидетелем которых я был, этот вихрь был огненным, — вихрь с ревом взметнулся в воздух и через миг исчез, оставив меня ошеломленным, глядящим вверх и сжимающим дымящееся запястье.
Ух ты, какой красочный уход, — заметила Фракир.
— Фамильная особенность, — отреагировал я, — и если говорить об уходе…
Я прошел мимо камня, покинув круг. Тьма вновь вдвинулась внутрь, углубившись. В свою очередь тропа моя, будто рефлекторно, осветилась. Я отпустил запястье, заметив, что дымиться оно перестало.