- Уговор такой - от меня не отставать, - предупредил Фёдор Григорьевич, набрал большущую охапку дров и пошёл в сарайчик.
Мама, Кристеп и я подносили ему поленья. Он их укладывал одно к одному, а ведь поленья неровные. Мы втроём еле поспевали за ним. А сарайчик-то, оказывается, какой большой! Целую машину дров уложили в поленницу, а там ещё столько же места осталось, если не больше.
- Кору вы тоже подберите и посушите её, - посоветовал он, вытирая руки снегом. - Лучшей растопки зимой не найти.
- Вы бы куртку надели, - сказала ему мама. - Простудитесь, придётся вас положить в больницу.
- Я бы с удовольствием, доктор! Лежишь спокойно в палате, за тобой ухаживают, суют под мышку градусник. Хочешь - спишь, хочешь - читаешь, думаешь о приятном. Милая жизнь! Но, к сожалению, ничего такому таёжному волку не сделается. Десятый раз зимую на Севере, ко всему привык.
Но куртку он всё же надел. Мама застегнула ему верхнюю пуговицу, как мне застёгивает, когда я ухожу на улицу. Хоть он и помог нам быстрее управиться, хоть смеялся и шутил, а я думал: зачем он пришёл? То шапку советует какую купить, то с нашими дровами возится - очень ему надо! И мама тоже смеялась и шутила с ним. Один я ничего не видал смешного.
- Дрова привезли вам хорошие, - похвалил он. - Добрый швырок лиственница, сухая...
Швырок?.. Я такого слова никогда не слыхал. Мама заметила, что я удивился, и объяснила:
- Это дрова пилёные и колотые...
- А вот если целые брёвна, то "долготьё" называется, - добавил Фёдор Григорьевич.
- Верно, что швырок, - сказал я. - Сколько мы его швыряли? С машины на землю, ещё в кладовку. Так руки можно отмахать! Но теперь нам на всю зиму хватит, да?
- Нет, что ты... - ответил он. - Не хватит, конечно. Нужно ещё столько и ещё. Зимой, в самые морозы, топить приходится два раза в день, и помногу.
- Ну хорошо... - сказала мама. - Дело сделано, и теперь по всем правилам найма полагается накормить работников плотным обедом. Идёмте...
Я и Кристепа позвал - он ведь тоже работник. Но Кристеп не мог с нами оставаться. Спиридон Иннокентьевич ждал его дома по делу.
Кристеп попрощался, и мы остались втроём.
Фёдор Григорьевич зачем-то надвинул мне шапку на самые глаза и следом за мамой двинулся к дому.
В комнате мама надела зелёный фартук - я у неё такого не видел, достала из комода свежее полотенце. Фёдор Григорьевич погремел умывальником и стал прохаживаться от угла до угла вдоль стены. Мама и меня заставила два раза намыливать руки, а ведь я дрова подносил в рукавицах: руки у меня были чище некуда...