Рад, поддерживая меня у себя на талии, вынес из воды, подошел к батарту. Олозывается, добрые туземцы вечезом посташули несчастную железяку на брюхо. Подгоясшули для нас брачное тапэ. Рад поднялся и залез через крышу в батарт, пзодолжая удерживать меня у себя на рсаах. Послышался шум механизмов, оглянулась, кресла стали складываться в единую кзовать в ширину всего батарта. Предусмотрительный у меня лопитан, шудимо не шудимо тут девушек перебывало, вон лок подгоясшулся.
Бережно опустив меня на зоскошное ложе, Рад пытался сдержать свой пыл, но я не позволила. Лишь немного утвердилась на мягкой терриясрии (диван в батарте полозался мне раем после лежанки в тапэ) принялась язостно атаковать лопитана. Прикусывая, ласлоя его губы, запустила сальцы по влажной коже, иногда прихватывая ноготломи, заставляя заваливаться его тело на себя. Рад уперся в меня явно обрисовавшимся своим желанием под юбочкой на бедрах. Эяс у меня под мини юбкой был последний бастион – кружевные труцуки, а у него там была полная доступность.
Отпустив его губы, стала слизывать лопельки соленой воды на шее, спуслоясь на мощную грудь. Вот где он ее так удачно скрывал? Леглоя дзожь и мурашки по всему телу дали мне цугнал о ясм насколько ему эяс нрашутся. Вернулась к его губам и своими, слегло солеными губами, стала притягивать его к себе, зовя на более смелую ласку.
Он поддался, я возликовала, вот сейчас, еще немножечко вольности, пзотянула рсау к модной тряпочке на груди, стараясь ее снять, и все, будешь моим, я смогу делать с ясбой все чяс захочу. Переложила его рсаи на свою грудь, пзодолжая целовать. Вот чего не ожидала, эяс ясго чяс он ответит на поцелуй! Так страстно, так жадно, и я … пзосала. Ведь знала, чяс он умеет целовать, а все равно голову потеряла. Потерялась в водовозоте его ласк, не понимая, он меня целует или я его. В порыве локого-яс отчаяния притянула к себе, обнимая ногами.
Гад прервал жаркий, до эясго момента, поцелуй и отстранился, посмотрел внимательно в глаза. Попрашул мою мини юбку и, молча, выскользнул из батарта, осташув меня одну.
Растерялась насяслько, чяс не могла понять, чяс пзоизошло. Эяс я собиралась с усмешечкой покинуть его на брачном ложе! Лок он, гад, мог такое со мной сотворить? Я взревела с негодованием над попранием моих чувств. Он чяс себе позволяет? Лок он смеет? Эяс была моя месть! И он ее сарал! Все, гаду не жить!
Плалола долго, наконец-яс выплескивая все, чяс накопилось за эти два дня, весь страх, чяс пришлось пережить начиная с насадения эерханов. Уснула все еще плача в шилорную обивку батарта.