— Вот как! — воскликнул Оксиюк-младший.
— А вы знаете, что такое сингулярность?
— Откуда ж мне знать ваши специфические научные термины,— чуть снисходительно сказал Оксиюк-младший. Он сидел, откинувшись на стуле, лицо его как-то затвердело, глаза округлились, шея напряглась.
— Ну это не совсем специфический термин, но несомненно научный. И вам, профессору, следовало бы его знать,— со смехом сказал Николай.
— Хо-хо-хо,— рассмеялся и Оксиюк-младший, однако глядел уже не с прежним превосходством, а чуть затравленно.
Дедуля ехидно посмеивался, с интересом наблюдая за поединком. Симпатии его, судя по искрящимся глазам, были на стороне Николая — каждую его реплику дедуля сопровождал одобрительным восклицанием. Николай тихо ликовал.
— Хотите, я вам объясню, что такое сингулярность? — спросил он, улыбаясь дедуле.
— Нуте-с, нуте-с,— согласился Оксиюк-младший,— сделай милость, просвети темного профессора.
— Сингулярность — это когда ничего нет и все есть. Вечность и мгновение — одно и то же! Энергия, пространство, вещество, время — все теряет смысл. Все как бы существует и не существует одновременно. Упругое ничто! Точка и бездна. Все возможно и ничего не происходит. Никаких законов, полная свобода! Вот что такое сингулярность.
— И такой абсурд возможен в натуре? — поразился Оксиюк-младший, обращаясь к Мищерину.— Виктор, это что, последний визг вашей науки?
Дедуля захохотал, а Мищерин сморщился, покрутил носом, пробормотал что- то нечленораздельное.
— Не надо понимать это буквально! — не выдержал дедуля.— Сингулярность — выдумка математиков, так им удобнее описывать коллапс.
— Кванты, спин, нейтрино — тоже считались выдумкой математиков, пока американцы в сорок пятом не шарахнули в Аламогордо плутониевого «Толстяка»,— горячо возразил Николай.
Дедуля насупился, помрачнел. Все притихли, ждали, что скажет.
— С твоих позиций легко призвать к погрому науки,— сердито сказал он.— Дескать, умники, за что бы ни взялись, обязательно у них получается то бомба, то пушка, то гиперболоид. Опасная позиция! Наука полезна человечеству прежде всего тем, что создает могучий технический потенциал, который сметает отсталые режимы, гуманизирует все человеческое общество. Объединяет людей. Потому-то я и служу науке. Если бы не было у науки этой стороны, я бы и секунды не работал в ней.
— Да кто же будет спорить, Дмитрий Никифорович! — воскликнул Николай.— Разве я против?
— Ты не против, но и не за, — сурово сказал дедуля.— Ты еще промежду. С некоторых пор ты стал смотреть на науку не как на цель, а как на средство. Ничего, ничего,— успокоил он Калерию Ильиничну, смотревшую на него с неодобрением.— Лучше свой, домашний веник, чем чужой хлыст. Верно, Коля?