Бабка умолкла. Склонив набок голову, уставилась задумчивым взглядом в одну точку — ее черные, натруженные, припухшие в суставах пальцы мяли, теребили край скатерки. В порыве теплоты и признательности Аня накрыла ее руку своей, благодарно сжала. Бабка прикрякнула, смахнула слезу.
— Так вы советуете вообще не трогать его сейчас? — спросила Аня.
— Чё я могу советовать? — уклончиво ответила старуха.— Как сердце насоветует, так и поступай.
Аня отвела взгляд, задумалась. Сердце... Опять те же муки: какие голоса звучат — сердца ли, разума ли? А может, вообще все это наваждение? Эта деревня, бабка, две дремлющие в пыли курицы... Какой во всем этом смысл? Почему все это вторглось в ее жизнь? Разве о таком мечталось ей теплыми домашними вечерами в недавней юности за книгами Ромена Ролана, Гюго, Фейхтвангера? Неужели вся жизнь будет состоять из подобных путаных загадок? Загадки раздражают ее, ей нужна ясность, четкость во всем — как в любимой математике... Да, она поступит так, как советует бабка: сдержит себя, перетерпит, не будет затевать скандала, пусть эта мимолетная связь останется случайным эпизодом... Это и есть голос разума! И как сразу стало легко — гора с плеч!
— Спасибо вам, бабушка, растроганно сказала она, еще и еще пожимая руку бабки Марфы.— Давайте помою посуду.
— Погодь, милая, куда бежишь? — заволновалась старуха.— Чайку попьем, вареньицем угощу. Вареньице голубичное да черничное, сами собирали и варили сами. Колька-то, поди, привозил, понравилось?
— О, варенье — мечта! И то и другое.
Бабка сноровисто обернулась с чаем. Все у нее было наготовлено, чай заварен — травяной, из листьев смородины, брусники, зверобоя. Пряный ароматный дух так и повалил от чайника. Чай пили молча, расслабленно, варенье брали понемногу, на кончик ложечки, чтобы не сбивать вкус чая. Аня еще более укрепилась в мысли — не надо трогать Николая, пусть все идет своим чередом...
Бабка Марфа налила в тазик горячей воды и принялась мыть посуду. Аня пыталась ей помочь, но бабка не подпустила ее и близко, велела идти гулять, спать — куда хочет. И правда, Аня не прочь была вздремнуть хотя бы час. Бабка указала ей на диванчик Олега в маленькой комнате, и едва Аня прилегла, как на улице возле окна затормозила машина, раздались голоса. Аня приподнялась, выглянула в окно. Николай и миловидная смуглая девушка направлялись к дому. У девушки через плечо висела бежевая сумка... Первая мысль, мелькнувшая у Ани,— через окно и куда глаза глядят, но что-то удержало ее на месте. Когда голоса зазвучали уже в горнице, за тонкой занавеской, она вышла из комнатки и наткнулась на взгляд Николая. Рот его расползся в нелепой улыбке, глаза вытаращились, как на чудо, он нервно засмеялся, кинулся к ней, вытянув руки. Она чуть отодвинулась, с брезгливой гримасой выставила ладони — не прикасайся! И, словно покончив с ним разом, перевела взгляд на Катю. Катя стояла бледная, сжимая ремешок моднейшей сумки, не спуская с Ани темных глаз — испуганных, виноватых и в то же время каких-то удивленных, дерзких. Или так быстро менялось их выражение?