— Правильно! — поддержала Маникина.— Они ж нагло вымогают, а мы у них на поводу. Иван Емельянович, голубчик, мы ж не тебя обвиняем, ты чист как стеклышко — тем паразитам пора дать по морде. Ну сколь можно измываться над колхозом, тянуть с нас? Сколько можно!
— А Ташкину лишь бы отрапортовать,— сказал Куницын.— Отрапортовал и с плеч долой! Такой стиль. А мы соответственно работаем — абы как. Вот и получается хреновина.
Тут заговорили другие члены правления, до того сидевшие молча. И получалось, что всем, кроме председателя, хочется проявить твердость, а он один такой нерешительный. В конце концов он сдался, сказал примирительно:
— Ладно, попробуем отбрыкаться... Еще какие дела?
— С наукой седни вышла сцепка,— раздался, к удивлению Николая, голос Пролыгина. Где он там сидел, в каком углу? — Пришлось отключить ихнюю тарабайку или как там, «самовар». У меня насосы на поливе не тянули, струи нет.
— Почему не тянули насосы? — быстро перебил председатель.
— Так две ж установки добавили! — вдруг закричал Пролыгин.— Это, считай, еще четыре насоса, а трансформатор у меня чё, резиновый? — И голос откуда-то взялся, тугой, настырный, неприятный.
— Ну, ну, не ори. Тоже мне оратор, чуть чего — на горло. Вот учись у Георгия Сергеевича: ясно, четко и без горла. А то сам ору да вы еще будете орать — не колхоз, а горлодер, ей-богу! Продолжай, Герман.
Пролыгин, откашлявшись, продолжал:
— Я, как и договорились, на водозабор сплавал, уровни промерил, ну и с удочкой малость посидел, а ваш ученый меня к берегу отбуксовал, шумел и вообще грозился, оскорблял.
— Оскорблял?! — поразился председатель.
— Ну, личность мою оскорблял.
— А ты такой робкий, дал себя оскорблять?
— Так он же личность, а я ему говорю — ответишь.
— Но не подрались?
— Не, этого не было. Личность — да, а этого — нет. Я б не допустил.
— Ну и то слава богу,— рассмеялся председатель.— Горло дерите от пуза, но руки — нет! Руки, Герман, не распускай.
— Да я же Христом-богом клянусь! Рук не было! Но вы и своему скажите, чтоб тоже.
— А ты мне поручений не давай. Сам и скажи! Ты отвечаешь за электричество, ты и командуй.
— Так он же к вам придет! Чтоб мне охренеть!
— Охреневать не надо, а придет, так найду что сказать, без твоих советов.
Николай встал, толкнул дверь и вошел в кабинет. Все на миг оторопели, потом
рассмеялись. Засмеялся и Николай.
— Легок, легок на помине! — сквозь смех повторил отец.— Легок!
— Легкого принесла нелегкая,— сказал Николай, усаживаясь на свободный стул поближе к выходу.
— Это уж точно! — опять расхохотался отец.