- Ваше благородие, - вскричал он. - Вот оно как обернулось. Вернулись-таки. А вас-то все, честью сказать, уж и похоронить, да и позабыть успели. Их благородие поручик Большаков с помощью их благородия прапорщика Кмита очень недурно справляются с делами. Хотя без толковых унтеров с фельдфебелями им и тяжело приходилось, но ничего навели порядок во взводе. Хоть сейчас в бой.
- Слушай, Ермолаев, - спросил я, - а где денщик мой? Жильцов где?
- Так это, - несколько смутился Ермолаев, - говорю ж. Списали вас совсем со счетов. Даже отпел вас поп наш, вот. И Жильцова, сталбыть, тоже списали. Не могли его на довольствии оставить никак. С ранеными в Россею-матушку и отправили.
- Вот значит как, - вздохнул я. - А имуществом моим кто заведует?
- Опять же, никто, - ещё больше смутился фельдфебель. - Его это, ну, по традиции...
- Понятно, - кивнул я. - Понятно. Меня и со счетов списали, и отпели даже, и имущество разделили, по традиции. А палаш мой у кого?
- Палаш, вашбродь? - переспросил Ермолаев.
- Меч, - ответил я, - что я под Броценами взял. Кому он достался?
- Да вроде прапорщику Кмиту.
- Спасибо. Спасибо тебе, фельдфебель, большое спасибо. Ты, верно, один был рад мне во всём взводе.
Я нашёл Кмита на плацу, где он гонял половину взвода, состоящую как из новобранцев, так и старослужащих. Строевая подготовка равно хромала и у тех, и у других. Когда я здоровался с ним, только придя в полк, он был ровен в общении со мной, хотя ранее отношения у нас были более доверительными.
- Прапорщик, - обратился я к нему, - подойдите.
- Унтер Мохов, принимайте командование, - бросил он и подошёл ко мне.
- Тот палаш, - сказал я ему, - что я под Броценами взял. Он у вас.
- Так точно.
- Верните. Как бы то ни было, я живой. И второй "Гастинн-Ренетт".
- Есть.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, казалось, ещё секунда - и между нами молния сверкнёт.
- Проклятье! - не удержался я. - Да что стряслось с вами?!
- Не могу знать.
- Прапорщик! - рявкнул я. - Я сейчас вам в морду дам!
Он промолчал. А что можно ответить на такие слова?
- Друзьями мы не были, - сказал я, - однако и под Шодровичам, и на борту "Гангута", и на британском дредноуте, вы вели себя иначе.
- Вы пропали на несколько месяцев, - ответил Кмит. - Вас похоронили и отпели, пускай и не зная истинной вашей судьбы. И вот вы вернулись, однако за вами тянется шлейф слухов и недомолвок. Будто вы шпион, а то и вовсе французский или испанский офицер.
- Так оно и есть, Кмит, - кивнул я. - Я был лейтенантом французской армии, пока служил в Уэльве - это город в Испании - и, как оказалось, ещё и полковник армии испанской. Но это не значит, что предал Россию. Воевал я против испанских мятежников и немного против немцев. Скрывать не стану, мне предлагали остаться на французской службе, но я отказался.