- Ясно, - кивнул Диего, явно опешивший от такого приказа. - Но позвольте спросить...
- На поле боя, - перебил его я, - будет твориться кромешный ад. К мушкетным выстрелам мои люди привыкли, а вот пушечные залпы будут их пугать поначалу. Это нормально. Но я не хочу из-за этого терять людей. Теперь всё ясно?
- Так точно, - козырнул Диего. - Разрешите удалиться.
- Ступай, - махнул я, оборачиваясь к плацу, где продолжали дырявить мишени мои люди.
Я верно выбрал человека для подобного поручения. Не прошло и двух часов, как на плац выехал запряжённый двумя лошадьми передок с лёгкой пушкой. На нём устроились несколько бомбардиров во французских мундирах и кучер, а также Диего.
- Господин лейтенант, - обратился он ко мне, спрыгивая с передка, - пушка по вашему приказу доставлена.
- За каким чёртом мы вам понадобились? - фамильярно обратился ко мне старший бомбардир. Как и всякий солдат действующей армии, он свысока глядел на ополченцев, а так как мундир на мне был и вовсе ему, похоже, неизвестный, унтер окончательно распоясался.
- Смирно! - рявкнул я ему в лицо и бывалый служака, тут же вытянулся. - Как разговариваете с офицером?!
- Прошу прощения, господин офицер! - согласно уставу поедая глазами начальство, ответил старший бомбардир. - Разрешите готовить орудие к холостой стрельбе?!
- Готовьте, бомбардир, - распорядился я. - И, кстати, моё звание во французской армии - лейтенант.
- Понял, господин лейтенант, - кивнул тот и, срывая зло от невольной промашки, заорал на своих подчинённых: - Чего расселись, увальни?! Работать, канальи! Отцепляй орудие! Разгружай вьючную лошадь!
За передком шла лошадь, нагруженная продолговатыми мешками с порохом, какими заряжают пушки. Бомбардиры сноровисто взялись за работу и уже спустя несколько минут орудие было готово к стрельбе.
- Ставьте орудие за рядами моих солдат, - приказал я, - и ведите непрерывную стрельбу пока те будут выполнять строевые упражнения.
- Есть! - снова вытянулся по стойке "смирно" старший бомбардир и, отвернувшись, принялся отдавать распоряжение, перемежая их отборными ругательствами.
Во время первого выстрела большая часть солдат сбилась с ритма, барабаны и флейты замолчали, кое-кто даже не удержал мушкет. И тут же на них заорали унтера, отпуская самым нерасторопным оплеухи и зуботычины щедрой рукой. Второй выстрел, хоть и застал солдат врасплох, но музыканты уже не замолчали, и бойцам было легче держать ритм строевого шага. На последовавшие за ним выстрелы они реагировали всё меньше и меньше. К первому десятку и вовсе перестав сбиваться с шага.