В моей профессии Женька любила и это. Получать незаслуженные подарки, забирать все, и не ждать возмездия. Сама система выстроена вокруг порока, им движется, подпитывается, самоутверждается. Я начинал с обходов рынка на окраине города, торгаши платили оброк, чтобы оставаться хозяевами в чужой стране. Позже владельцы палаток, магазинчиков. Карманники. Проститутки. Бухгалтеры. Бутлегеры. Братки. Список рос, ширился. Когда появилась третья звездочка, достиг апогея. За которым неизбежный провал.
Ведь мне было интересно работать. Что могло быть хуже для мента? Я расследовал дела, распутывал нити, требовал ответов, выяснял причины. Не закрывал дела, не укладывался в сроки, — получал нагоняи, вызывался на ковер, лишался премий и возможности к продвижению. Выгодных дел и сливок с них. Переводился в архив, на голую зарплату. Возвращаясь, продолжал. Понимал: глупо, — но… продолжал. Я любил эту работу. Худшего кошмара и придумать трудно.
И Женьке нравилось. Боюсь знать, что больше. Еще когда она училась, а я проходил практику — дарил ей подношения торгашей. Турецкий парфюм, польские ликеры. Она принимала с улыбкой, отдавала теплом. Расспрашивала, тревожась, интересовалась, вникая. Очень просила не лезть под пули и даже случайно никого не убить. Встречала у порога, когда возвращался с дежурства, с задания, обнимала.
Или я внушаю себе? Когда сошлись снова, подобного не случалось, отношения выхолостились, дары оплачивались, внимание дарилось согласно установившейся традиции. Расчетливая страсть обеих сторон. Ритуалы нежности и тревоги. Она тоже спрашивала: убивал ли? Нет, не убивал, успокаивал свою совесть, смерть в больнице не считается, довезли, а там врачи, что с них взять. Засыпал в прохладных объятьях. Всё верно, соглашалась она, гладя по голове, не считается, спи.
Почему я так щепетилен к убийству? Ведь закон на моей стороне. Не просто могу, обязан. Как будто отчим внушил, он отчаянный пацифист, мой отчим, как-то сумел передать хоть это, ненависть к смерти.
Я снова внушаю себе — о холоде и расчете брака? Картинки прошлого затерялись в разуме, затуманились, теперь желания создают свои на их месте, дополняют, вымарывают. Под каждый миг — под вчера, под сегодня — всякий раз свое. Что было на самом деле, не помнит никто. Кажется, все равно, что было. Прошлое имеет значение только, когда есть настоящее.
Я отправился к Андрею Семеновичу.
(продолжение в следующем номере)