У Николая резко заболел живот, к горлу подступила тошнота. Толком не соображая, что делает, поправил галстук, застегнул жилетку, машинально взял висевший на спинке стула пиджак, поднялся и вышел на танцевальный круг.
— Я здесь. Кто меня ищет? — Николай, проглотив тугой комок, говорил спокойно.
— А, сука! Болтают, ты верх в городе взял! Хочу взглянуть!
— Смотри. — Николай развел руки, стараясь, чтобы они не дрожали.
— Актер, мать твою! Сейчас увидим, какое у тебя нутро!
— Во-первых, возьми пистолет, мудак! — бросил Николай. Ему опять стало плохо, он почти ничего не видел, но неизвестная сила толкала его вперед. — Стреляя в меня из автомата, ты, пидор, убьешь и покалечишь массу невинных людей. — Он говорил, неторопливо надвигаясь на бандита, и увидел, что крикун побледнел, а его дружки растерялись.
Николай уперся грудью в автомат, схватил его за ствол, очередь ушла в потолок, а Николай нанес молниеносный удар ногой по локтю парня и завладел оружием. Не дав никому опомниться, он швырнул автомат друзьям взбесившегося наркомана.
— Тихо! Во-вторых, передайте Кастро: я никогда не поверю, что он может послать пятерых вооруженных людей на одного безоружного. Пусть он мне позвонит, телефон известен. А теперь заберите героя и отправляйтесь спать. Концерт окончен.
И так же неторопливо вернулся на свое место. Когда вооруженные парни вышли, публика зааплодировала, сначала нерешительно, затем хлопки переросли в овацию.
Кто-то из друзей налил Николаю водки, он выпил и прошептал:
— Уведите меня, весело уведите.
Парни не понимали, что творится с главарем, но послушно подхватили его под руки и быстро прошли к выходу. Один из парней даже махнул рукой публике на прощание.
— Бандит, — сказал кто-то. — Но мужества ему не занимать.
Как он оказался дома и как Настя раздела его, Николай не помнил. Проснулся он через одиннадцать часов. В гостях был Мефодий, который сидел в гостиной, пил чай. Он-то отлично понял, что произошло, и, когда Николай сел за стол, равнодушно спросил:
— Хочешь героем умереть, чтобы песни о тебе слагали?
Николай взглянул на него бессмысленными глазами. Мефодий налил стакан самогона, пододвинул хозяину, сказал:
— Пей, сопляк. Однако дух в тебе имеется. Я таких знавал, все умирали молодыми. Я сегодня переговорю с Кастро и загляну к Буничу, если пустит. — Он подумал, потряс головой и решение изменил: — Нет, к Льву Ильичу ходить не стоит, может не принять. Ты оклемаешься, герой, сам позвонишь, извинишься. Там в ресторане за одним столиком его люди сидели. Уж коли так попал, требовалось поклониться, автоматчиков едреных этих к столу пригласить, замять стычку, затереть. А ты, словно петух, грудью пошел. Хоть и остался жив, а врага приобрел смертельного, он момент угадает и в спину тебе из «калаша» полоснет. А люди скажут: одним бандитом меньше стало. Смотри, по ящику Думу показывают, я вроде твоего братана видел…