Роберт пустил только холодную воду и запрыгал под ледяными струйками.
Массивные чугунные ворота, прямая аллея, в глубине романтический собор. Слева за индивидуальными оградами самые различные памятники. Справа от центральной аллеи ровные ряды мраморных плит, на них золотом написаны имена советских солдат.
Бывая в Вене, Сажин обязательно заходит на кладбище. Это правильно, что ребята захоронены одинаково, строгими рядами в затылок друг другу. Они похожи на боевое соединение, которое всегда в строю. Наверное, так и есть. И венцы это тоже отлично понимают, — когда ни придешь, кажется, что прибрали за секунду до твоего появления. Или, наоборот, все сделали один раз, — тогда, четверть века назад. Установили здесь чистоту и порядок навечно.
Сажин встретился с Карлом у обелиска. У них был установленный маршрут, который заканчивался на другой половине кладбища, у могилы великого Штрауса. Они никогда не говорили между собой, почему от солдатских могил идут к могиле композитора. Им обоим ясно, что так правильно, они вообще редко здесь разговаривали. О чем здесь говорить?
И сегодня за час с лишним друзья обменялись двумя-тремя фразами. Уже на улице, втягиваясь в привычный ритм жизни, Карл спросил:
— Ты осуждаешь меня, Миша?
— Нет, Карл, — ответил Сажин. — Ведь до Маутхаузена немногим больше ста километров.
Карл понял, что Сажин имел в виду не расстояние, но не удержался и сказал:
— Я не мщу за прошлое, мне не хочется, чтобы история Маутхаузенов повторилась. Очень не хочется.
— Серьезно? — Сажин взял Карла под руку и прижал к себе. — За тобой могут следить, старина?
Карл посмотрел недоуменно и хотел оглянуться, но Сажин удержал его.
— Я не скажу, что у меня нет врагов…
— «Ситроен», сейчас он остановился впереди нас, — перебил Сажин. — За рулем мужчина высокого роста, широкие плечи, маленькая голова. Нашего возраста.
Карл вырвал свою руку, и не успел Сажин опомниться, как маленький австриец подбежал к указанной машине и заглянул в окно.
— Неизвестный тип, — сказал беспечно Карл, возвращаясь. — Думаю, ты ошибся, Миша. Я сейчас ничего особенного не знаю. Кому я нужен?
— Ну, а уж я совсем без надобности, — улыбнулся Сажин. — Ты куда?
— Я иду в одно очень серьезное учреждение, — ответил Карл. — Иду хлопотать о пенсии.
Римас подождал, пока друзья распрощаются, и упрямо двинул «Ситроен» следом за Сажиным.
В холодном кожаном кресле Карл выглядел особенно хрупким и беззащитным. Он несколько виновато смотрел на Фишбаха, который ему вежливо улыбался и терпеливо объяснял:
— Но вы уже здоровы, господин Петцке, и государство не может платить вам пособие. Поймите меня, я бы рад вам помочь…