Или мне просто нужно время, чтобы расслабиться и ко всему привыкнуть.
Или прямо сейчас все бросить и отправиться в монастырь.
Внезапно музыка начинает звучать так громко, что в окнах подрагивают стекла. Со вздохом Коннор берет меня за руку и тихо говорит:
– Извини. Придется нам спуститься. Если не приструнить Тая, скоро сюда нагрянет полиция.
Вздыхаю с облегчением, и мы выходим из спальни. Прячу довольную улыбку: у меня будет время, которое мне так необходимо. И тут я вижу на рукоятке закрытой двери спальни Эштона красный носок. И вспоминаю слова Риган об «условном знаке».
– А я думала, Дана уехала домой.
Коннор качает головой и смотрит мне в глаза с многозначительным видом.
– А она уехала.
В понедельник утром студенты не спеша заполняют прохладную аудиторию, а я уже сижу в первом ряду (больше желающих нет) рядом с кафедрой профессора. На душе у меня неспокойно – знаю, что семестр будет тяжелый. После разговора с доктором Штейнером у меня возникло искушение бросить курс английской литературы: тем более врач сам уверял меня, что надо заниматься тем, что нравится мне, а не другим – ну а этот курс явно не моя идея.
Все считают, что я чуть ли не гений и отличные отметки просто валятся мне на голову, потому что я сильна в таких предметах, как матанализ и физика. Да, эти предметы на самом деле даются мне легче, чем многим. Материал прямолинейный, черно-белый, где все либо верно, либо неверно. Мне по душе четкий выбор.
Дисциплины вроде философии, истории и английской литературы, которая начнется у меня сегодня, это совсем другое дело. Не вижу в них смысла. Если есть формула, с помощью которой можно найти правильный ответ, это по мне. На гуманитарных предметах я в силах понять лишь степень правильности или неправильности, и, чтобы выяснить ее, мне придется постараться. В конце концов я всегда получаю отличные отметки – у меня всегда только высший балл по всем предметам, в том числе по физкультуре, – но сами по себе они на меня не падают.
Открывается дверь рядом с классной доской, в аудиторию входит седовласый профессор в черном джемпере, в очках в металлической оправе и направляется к кафедре со стопкой книг под мышкой. Невольно улыбаюсь: хотя бы в одном мои представления о Принстоне совпадают с реальностью.
– Привет, Ирландка.
Рядом со мной усаживается самый нетипичный представитель Лиги плюща[5]. Его высокая фигура полностью заполняет сиденье и занимает часть моего.
– Что ты тут делаешь? – шиплю я, поворачиваюсь и вижу Эштона в темных джинсах и синей рубашке. Начинаю привыкать к его стилю – безупречному и небрежному одновременно. Впрочем, он может с таким же успехом снять рубашку – с этим торсом он и в плавках с леопардовым принтом будет неотразим.