– Нет.
Взгляд Катрины упал на плечики и трусы, валявшиеся на полу перед шкафом.
– Мне это не нравится, Бьёрн, в больнице его тоже не было.
– Никому это не нравится. Объявим его в розыск?
– Харри? А с какой целью?
– Ты права. Не наследите сверх меры, там могли остаться следы Марты Руд.
– Хорошо, но я думаю, что возможные следы смыты. Если судить по квартире, то Харри был прав, Валентин действительно очень чистоплотный и любит порядок. – Ее взгляд снова упал на плечики и трусы. – То есть…
– Да? – спросил Бьёрн после затянувшегося молчания.
– Вот черт, – произнесла Катрина.
– Это означает?..
– Он в полной спешке побросал одежду в сумку или чемодан и забрал туалетные принадлежности из ванной. Валентин знал, что мы идем…
Валентин открыл дверь и увидел, кто топчется у порога. Горничная, склонившаяся к замку его гостиничного номера с карточкой-ключом, выпрямилась.
– Oh, sorry, – улыбнулась она. – I didn’t know the room was occupied…[41]
– I’ll take those, – сказал он и взял у нее из рук полотенца. – And could you please clean again?[42]
– Sorry?..[43]
– I’m not happy with the cleaning. There are fingermarks on the window glass. Please clean the room again in, let’s say, one hour?[44]
Удивленное лицо горничной скрылось за дверью, когда он ее захлопнул.
Он положил полотенца на столик в гостиной, уселся в кресло и открыл сумку.
Сирены стихли. Если он слышал те самые сирены, то полиция, возможно, уже в его квартире, по прямой до Синсена было не больше двух километров. Тот, другой, позвонил меньше получаса назад и сообщил, что полиции известно, где он и какое имя он носит, и что ему надо убираться. Валентин собрал только самое важное и бросил машину, поскольку полицейские знали имя, на которое она зарегистрирована.
Он достал из сумки папку и пролистал ее. Взгляд его скользил по фотографиям и адресам. И ему в голову внезапно пришла мысль: он впервые за долгое время не знает, что ему делать.
В его ушах звучал голос психолога:
«…Всего лишь несчастный, потерявший контроль извращенец, который вскоре совершит большую ошибку».
Валентин Йертсен поднялся, разделся, взял полотенца и отправился в ванную, где включил в душе горячую воду. Он стоял перед зеркалом и, глядя, как пар покрывает зеркальную поверхность, ждал, когда вода станет очень горячей. Он смотрел на татуировку. Заверещал телефон, и он знал, кто звонит. Разум. Спасение. С новыми инструкциями и приказами. Может, не стоит отвечать? Не настало ли время перерезать пуповину, спасательный конец? Не пора ли полностью освободиться?
Он набрал в легкие воздуха. И закричал.